– Нас ведь как послали...
– объясняет Афанасьев.
– Аннушка сказала: "Идите и уговорите его, а без него не возвращайтесь. А кто не пойдет, говорит, - тот диктант писать будет..." Ну мы и пошли, чего ж не пойти, ага?

– А ты не возвращайся, Митюшкин!

– А Ленка с Цыбулькой уперлись как дураки...
– вздыхает Афанасьев. Не пойдем, и все! Ну, Ленка - ладно, она отличница, ей диктанта бояться нечего, а Цыбулько-то чего?.. Во балда... А ее мать сидит и плачет...

– Чья?
– удивленно спрашивают все.
– Ты про что, Афанасьев?

– Чья-чья! Анна-Михайловнина, чья еще!
– отзывается Афанасьев.
– У директора сидит... Плачет... Я сам видел...

– Не ври!
– говорю я.

– Чо мне врать-то?
– обижается Афанасьев.
– Сидит и плачет!

Внутри у меня что-то ухнуло и заныло тоненько: я вспомнил о маме... Как она сидит в учительской, слушает, какой я плохой, плачет тихонечко и говорит, что я больше так не буду...

И так тошно делается мне, так горячо и больно на душе, так жалко ее и всех остальных, кто плачет и просит простить, что и сам бы я упал в траву и заплакал сейчас... Но я не плачу, мне некогда - нельзя опаздывать, ведь сегодня последний день!..

Я подзываю свистом свою лошадку, вскакиваю ей на спину, и мы несемся через луг, сквозь высокую траву...

– Митюшкин, Митюшкин, ты куда?
– кричат у меня за спиной.

Я не отвечаю, мне некогда, только бы не опоздать.

Цокают копыта, мы мчимся по улочкам - вверх, вверх, туда, в школу, где плачет Анна-Михайловнина мама...

Я еду сдаваться. Я не могу, когда люди плачут...

Часть вторая

В РЫЖИХ НЕ ВЛЮБЛЯЮСЬ

– То есть как это вы мальчиков не берете?
– спрашиваю я их.

– Очень просто!
– отвечают они.

Вокруг меня суетятся. На меня прибегают посмотреть.

Приходит председательница приемной комиссии, очень строгая, очень толстая, в очках.

– А почему вы хотите поступить именно к нам?
– подозрительно спрашивает она.

– У вас в правилах приема не сказано, что вы мальчиков не берете! начинаю сердиться я.

Кладу документы на стол.

В комнате тихо. Председательница приемной комиссии со вздохом рассматривает мое свидетельство о неполном среднем образовании.

– А троек-то, троек...
– качает она головой.

– У вас в правилах приема не сказано, что вы только отличников берете!
– огрызаюсь я.
– Я ж не прошусь к вам без экзаменов! Буду сдавать, как все...

– Разумеется...
– неуверенно соглашается она.
– Но почему же именно к нам? Почему не в ПТУ... Не в техникум, в конце концов?

– По-моему, у нас в стране человек сам выбирает, кем ему быть! объясняю я.

Спорить с этим утверждением трудно, поэтому некоторое время все молчат.

Я тоже.

– Ну хорошо...
– вздыхает председательница.
– Как вас зовут?

– Там написано, - киваю я.

– Митюшкин Андрей...
– читает она.

– Петрович, - уточняю я.

– Дело вот в чем, Андрей... Петрович... У нас ведь учатся, в основном, девочки... То есть мальчикам, конечно, не запрещается к нам поступать... Но как-то они к нам не идут. Они все больше в техникумы идут...

– Это их дело, - отвечаю я.
– А мне в техникум не надо. Мне сюда надо.

– Н-да...
– переглядывается она с окружающими.
– Ну а не проще ли тогда уж закончить школу и поступить сразу в институт?

Я пожимаю плечами, вот ведь пристали.

– Нет, не проще.

– Да пойми: не станешь ты у нас учиться! Ну, поступишь, допустим! И все равно сбежишь через месяц!

– Почему это?

– Андрей, миленький ты мой, ну что ты будешь делать - один среди трехсот семидесяти пяти девочек? Ну пойми сам!

– А чего тут думать? Учиться буду!

Снова тихо. Я стою у стола и уходить не собираюсь.

– Господи!
– вздыхает председательница приемной комиссии.
– Это просто конец света какой-то!.. Мальчик пришел... Ты можешь мне объяснить, почему ты хочешь поступать именно к нам? Это уму непостижимо - мальчик!..

– А чего тут непостижимого?
– отвечаю я.
– Это ведь педагогическое училище?

– Вот именно!
– подтверждают присутствующие.

– Ну и вот!
– говорю я им.
– А я хочу стать учителем. И как можно скорей...

Она сама мне сказала:

– Привет!