– Соколков...
– сообщает Митрий, и на глазах у него появляются слезы.

– Реветь еще рано!
– сердито говорю я.
– Перестань, а то в лоб дам! Лен, сбегай, а?

– Ага!
– соглашается Ленка.

Убегает. Митрий стоит у забора, опустив лопоухую голову.

Ленка возвращается через полчаса, когда Митрий уже забыл о грядущем несчастье, сидит за столом и брызжется в Цыбулько чаем.

– Двойка...
– говорит Ленка и глядит на Митрия с жалостью.
– Попадет?

Митрий рыдает.

– Я хотела тетрадку стащить...
– говорит Ленка виновато.
– Но не вышло... Она такая сердитая: плохо контрольную написали, много двоек...

– А если ночью залезть?
– предлагает Цыбулько.

– Я думала...
– отзывается Ленка.
– Но она тетрадки домой возьмет, я выспросила...

А я всегда думал, что все отличники и отличницы зануды...

– Зачем?
– возмущается Цыбулько.
– Все проверила, пар наставила, да еще и домой потащит!

– Чтобы про-а-на-ли-зи-ро-вать!..
– по слогам выговаривает Ленка новое слово.
– Она так сказала...

Митрий все плачет.

– А она уходить не собирается домой?
– спрашиваю я.

– Нет, ей еще половину надо проверить...

– Митрий, - говорю я, - не вой. Сиди тут и жди. Лена, дай, пожалуйста, твою косынку...

Я уже все решил.

Май зажег звезды на своем высоком светлом небе. Моя лошадка мчит по темнеющим улицам поселка, копыта цокают в пыли.

Дядька Самойленко посмотрел на меня хмуро, но ничего не сказал. Значит, разрешил покататься...

Но я не кататься поехал.

Я въезжаю на школьный двор и затаиваюсь в тени, у входа. Лицо у меня до глаз обмотано Ленкиной косынкой.

Я успел вовремя - окно учительской гаснет. Марья Павловна появляется на пороге нашей двухэтажной бревенчатой школы, зябко поводит плечами и выходит на улицу. Идет... Каблуки стучат по деревянному тротуару...

Внутри у меня делается пусто и холодно.

Я даю ей отойти шагов на пятьдесят, туда, где кончается деревянный тротуарчик и освещенное пространство, и сжимаю коленями бока моей лошадки. Она мчит по улице, гулко громыхая копытами.

– Стойте!
– приказываю я, нагоняя учительницу.
– Тетради или жизнь!

Марья Павловна ахает, прижимается спиной к забору. Она молодая и ужасно красивая... Почему-то я заметил это только сейчас, хотя и прежде ее видел сто, раз...

– Кто это?
– испуганно спрашивает она.

– Тетради!
– требую я.

– Перестаньте, это глупая шутка!
– неуверенно бормочет она.
– Я позову милицию...

– Звать на помощь бесполезно! Тетради с контрольной работой третьего "А", быстро!

– Да что же это такое?..
– шепчет Марья Павловна, протягивая мне пачку тетрадей.
– Я схожу с ума!..

В теплой ночной мгле я мчусь домой.

– Ну ты даешь!..
– восхищенно говорит Цыбулько.

– Ой, Андрей... Какой ты молодец!
– это Ленка.

Митрий ничего не говорит, только шмыгает носом и смотрит преданными глазами.

Мы снова пьем чай, а в печке гудит желтый бумажный огонь.

На второй перемене Цыбулько оттаскивает меня в угол и шепчет испуганно:

– Сматывайся, там милиция пришла! Кошелек искать будут...

– Какой кошелек?..

– Какой!..
– хмуро бормочет Цыбулько.
– Какой ты вчера у Марьи Павловны отобрал! А в кошельке сто рублей!

– Я не брал...
– говорю я испуганно.
– С ума сошел? Зачем мне ее кошелек?

– А кто брал?
– спрашивает Цыбулько.

– А я знаю?! Я только тетради...

Цыбулько вздыхает облегченно.

– Да я тоже не поверил, - говорит он.
– А все рассказывают, что у Марьи Палны вчера кошелек ограбили... Пошли поищем, может, выпал?

– Я с вами!
– сердито кричит Ленка, догоняя нас - Сами шепчутся, а мне не говорят ничего!

Мы мчимся вдоль забора.

– Здесь?
– наперебой спрашивают они. Но когда светло вокруг, все изменилось, поди найди это место!..

– Кажется, вот тут...

– Кажется или точно?
– сердится Ленка. Теперь, когда она меня не боится, то все время мной командует.
– Ну вспомни, Андрюшка!

– Нет, вот здесь, точно!

Ленка и Цыбулько ворошат траву.

– Вот он!
– кричит Цыбулько.
– Ур-ра!