Не заметила я, как и когда исчезли Стар и Софи. Мне показалось, что я увидела две метнувшиеся в сторону тени, которые гораздо быстрее и уж конечно тише, чем лошадь, юркнули под деревья и скрылись в пыли, а когда оглянулась, собак и след простыл.

Пуля царапнула каменную кладку на углу стены. В нашу сторону бежали двое мужчин - оба явно понимали тщетность своей попытки догнать всадника и потому лишь бесцельно бросались то туда, то сюда, что-то громко крича друг другу.

– Пожалуй, пришел и наш черед, любовь моя, уносить ноги, - сказал мне на ухо Чарльз.
– В любую минуту здесь будет вся эта толпа, которой захочется посмотреть, что произойдет дальше.

– Постой... смотри!

То, что случилось затем, произошло слишком быстро, чтобы можно было осознать и, тем более, передать словами.

Насирулла не стал тратить времени на проверку, достиг ли его выстрел цели. Не успела еще развеяться пыль штукатурки в том месте, где пуля оцарапала стену, а он уже повернулся и побежал назад к входу во дворец. Остальная братия дружно последовала за ним.

И тут мы увидели Генри Грэфтона. Удар в голову, похоже, совсем ненадолго лишил его способности к действию, и сейчас он определенно занимался работами по спасению имущества. Когда толпа у входа во дворец сначала закружилась, как в водовороте, а потом рассеялась, я сразу же увидела его, выходящим из дверей с какими-то вещами в руках.

Двое мужчин бросились к нему, явно желая помочь, а третий стал подтягивать мула. Но тут послышался высокий и пронзительный крик Насируллы, и я заметила, как толпа снова замерла на месте, повернувшись уже в его сторону. Похоже, были там и женщины - до меня донесся крик одной из них, очень похожий на ругательство. Грэфтон на секунду замешкался и чуть покачнулся, когда мужчина, взявший половину его ноши, внезапно бросил ее на землю и отошел.

Насирулла, продолжая что-то кричать, кинулся к Грэфтону, а когда тот повернулся к нему лицом, снова вскинул револьвер и с расстояния не более чем десять метров выстрелил.

Грэфтон упал. Когда он выронил свой груз и медленно, очень медленно завалился на него всем телом, Насирулла поднял револьвер дулом вверх и побежал вперед. Толпа устремилась за ним.

Чарльз снова увлек меня под деревья:

– Нет, нет, ты уже ничего не сможешь сделать. Он умер, это ясно. Кристи, девочка моя, нам пора сматываться отсюда, покуда не началась более крупная заваруха.

Меня била дрожь, да такая сильная, что я некоторое время не могла разжать руки, вцепившиеся в руку Чарльза.

– Это был Насирулла, - стуча зубами, выдавила я.
– Наверное, это из-за Халиды...

– Это уж точно. Похоже, Насирулла пытался спасти товар, а Грэфтон не успел остановить его прежде, чем тот обнаружит ее тело. Или он просто стал допытываться у Лесмана, куда подевалась сестра, и парень, как мы видели, объяснил ему, что и как. Держись, милая, вот здесь мы сможем спуститься к броду. Ну, ты как, в порядке? И давай поскорее уйдем отсюда, хорошо? Я и в лучшие-то времена не искал встреч с арабской толпой, а если сейчас они нас здесь обнаружат, то едва ли остановятся, чтобы насладиться моей элегантной речью на литературном арабском языке. Тебя они, к счастью, всего лишь изнасилуют, а мне не хотелось бы быть кастрированным в день моей помолвки.

– Ай, да мой могучий и смелый кузен, - воскликнула я с коротким смешком, к которому примешивалась изрядная толика истеричных ноток, тем не менее я смогла взять себя в руки.

Он сжал мою ладонь, и мы, освещаемые теперь уже постепенно угасающим заревом, спустились по скалистой тропинке, перебрались через все еще окрашенные пурпуром воды Адониса и вскоре вступили под безопасную сень растительности на противоположном берегу.

ГЛАВА 20

Мой пес, доставленный с Салюка королем.

Старинная арабская поэма

Наступил полдень. Высокое жаркое солнце затопило своими лучами деревенскую улицу. Мы сидели на кромке невысокой стены местного кладбища и ждали машину, которая должна была отвезти нас в Бейрут. После того как мы покинули пылающий дворец, трудно уже было припомнить все детали случившегося. У меня, например, совершенно не отложилось в памяти, как мы взбирались по тропинке, направляясь в деревню. Скорее всего я брела на "автопилоте", который подпитывался смесью из реакции на пережитое, чувства любви и остаточного воздействия паров гашиша.

Единственное, что я зафиксировала в сознании из событий того дня, был какой-то причудливый, изолированный от всех прочих воспоминаний кошмар, в котором перемешались воедино палящие глаза, нежный, как стук дождя, стук лошадиных копыт и козлиный запах, поскольку (как мне потом сказал Чарльз) мы потревожили спящее стадо. И еще сохранившийся в самом уголке памяти образ фавна, который наконец оторвался от завораживающего зрелища пожара и оказал нам самую что ни на есть практическую помощь, предложив проводить до деревни.