Не прошло и пары секунд, как "порше" скрылся из виду.

ГЛАВА 13

Я, Господь свидетель тому,

Никогда не знала этих людей.

С. Т. Кольридж. Кристабель

Не знаю, сколько времени простояла я так на обдуваемом ветрами холме, глядя на пустынную дорогу, по которой только что умчалась машина. У меня было такое ощущение, будто я взлетела в чистую синеву над ней, а потом ошеломленная, рухнула на пыльную землю.

Я постаралась взять себя в руки и посмотрела, как далеко отъехал Хамид. Он уже приблизился ко второму сирийскому шлагбауму и теперь предъявлял документы, очевидно, на машину. Постовой взял их, посмотрел и вернул. Взятка перешла из рук в руки. Через несколько секунд шлагбаум взмыл ввысь, машина стала набирать скорость и через несколько секунд скрылась за выступом скалы.

По моим прикидкам, он минуты на четыре отставал от "порше". Через считанные мгновения он показался на другом участке пути, ведущем к мосту, я увидела, как из-под затормозивших колес взметнулись пыльные "грибки". Машина остановилась у края рощицы, Хамид выскочил, очевидно сразу заметив, что растительность не столь густая, чтобы скрыть машину, а затем повернулся и, прислонив ладонь ко лбу, посмотрел на юг, в сторону долины. Простояв так несколько секунд, он снова сел в машину, хлопнул дверью, быстро пересек мостик и скрылся за поворотом извилистой дороги.

Можно было предположить, что он заметил мелькнувшую далеко впереди убегающую белую точку, и мне оставалось лишь гадать, сколько ему понадобится времени, чтобы нагнать ее. Я предположила, что профессиональный водитель, знающий дорогу как свои пять пальцев, мог наверстать упущенное время даже с учетом разницы между сугубо городским автомобилем и спортивным "порше". На дороге четыре минуты - немалый срок, но если Чарльз действительно спешил, едва ли он стал бы так долго торчать в этой рощице. Такой резкий старт можно было объяснить особенностью его характера, и вполне вероятно, что сейчас он беззаботно крутит баранку, любуясь чудесной панорамой зеленеющих склонов Джебель-эш-Шейх-Мандура.

Я присела рядом с кустом ракитника, от которого исходил запах дикого меда, и принялась доедать свой ленч.

Помимо сандвичей с мясом меня снабдили упаковкой черных маслин, нежным белым сыром и какими-то чуть похожими на равиоли пельмешками из теста, в которых оказались приправленные зеленью сосиски. К тому времени, когда я покончила с ними и приступила к персику, дорога почти освободилась от транспорта, за исключением одного автобуса, на сей раз ехавшего на юг. Постовой у шлагбаума, очевидно, отправился вздремнуть после обеда. Я взглянула на часики: половина второго. На дороге не было видно ни Хамида, ни возвращающегося Чарльза.

И в два часа на ней никто не появился, и в половине третьего...

Что до меня, то даже здесь, на поросшем цветами склоне, я и подумать не могла о послеполуденной сиесте. Двое арабских пареньков, бесцельно болтавшихся у угла строения таможенной службы, после недолгой беседы друг с другом, которую я старалась демонстративно не замечать, видимо, наконец набрались храбрости и, ухмыльнувшись, стали подбираться ко мне, очевидно, чтобы поболтать. Скорее всего, ими двигало чистое любопытство, поскольку, как выяснилось, они знали лишь три-четыре английских слова, причем в американском варианте, а я не имела в запасе ни одного арабского, а потому они стали, все так же щерясь, прохаживаться кругами, покуда у меня не лопнуло терпение - я вскочила на ноги и стала собирать вещи.

Кажется, я поняла, что случилось. Хамид, которого, похоже, сбила с толку моя вспышка раздражения по поводу задержки в пути, истолковал ее как острую тревогу за Чарльза; иными словами он увидел признак беды там, где была лишь досада. В общем, сейчас он либо упорно преследовал "порше", либо на дороге произошла какая-то неприятность, не позволившая ни одной из машин вернуться. Если они вскоре не появятся, то я определенно не успею в Бейрут, чтобы обратиться в "сюрте" за визой и, следовательно, останусь с носом.

Один из парней, искоса поглядывая в мою сторону, уселся на пыльном камне в метре от меня и в двадцатый раз повторил: "Нью-Йорк? Лондон? Мисс?", - после чего отпустил какое-то замечание по-арабски, которое вызвало у его приятеля приступ безудержного веселья. В тот же миг автобус с надписью "Баальбек" остановился внизу, прямо подо мной. Я наконец решилась: подхватив с земли свои вещи и бросив парням вежливое "До свидания", я стала поспешно спускаться с холма.

Тощий пес лежал в тени от машины. Он явно узнал меня, хотя сейчас в его взгляде, как мне показалось, не было заметно особой надежды. Проходя мимо, я бросила на землю рядом с ним последний кусочек сандвича и увидела, как он, схватив его, тут же отбежал прочь, подальше от спускавшихся следом за мной парней.

Толпа пассажиров автобуса стояла под палящим солнцем, апатично наблюдая за тем, как пограничники копаются в их вещах, наводящих своим количеством на мысль о втором Исходе. Какой-то служащий, явно не спеша, проверял их документы. Постовой у шлагбаума пропустил еще одну машину и снова погрузился в дрему. Все были почти ко всему безразличны. Даже парни, и те прекратили свои попытки преследовать меня.

Я прошла в барак, где меня встретил чуть осоловевший и отнюдь не дружелюбный взгляд сидевшего за стойкой оливкового чиновника. Прошло некоторое время, пока мне удалось отыскать в толпе человека, который хоть немного говорил бы по-английски и перевел мои слова, но в конце концов мне удалось и это.