И в тот же момент его правая рука резко опустилась на мое предплечье. Что-то кольнуло меня, ненадолго задержалось, затем снова отдернулось. Он опустил шприц в карман и, все так же крепко удерживая меня, с улыбкой произнес:

– Пентотал. Иногда бывает полезно быть доктором. У вас десять секунд, мисс Мэнсел.

ГЛАВА 14

Не помню время я и путь

(Я лежала без чувств).

С. Т. Кольридж. Кристабель

Мне было суждено стать свидетельницей явной тяги Генри Грэфтона к преувеличениям. Хватило всего семи секунд, чтобы я полностью отключилась, а когда очнулась снова, то обнаружила, что нахожусь в почти полной темноте. Густой сумрак наглухо запертой комнаты без окон рассеивал лишь едва заметный луч слабого света, проникавший сквозь зарешеченное отверстие высоко над дверью.

Поначалу пробуждение показалось мне самым обычным. Я приоткрыла подернутые дремотной дымкой глаза и увидела перед собой темную стену, по которой подобно лоскутьям на сквозняке слабо перемещались тени. Было тепло и очень тихо, и постепенно эта спокойная, почти безвоздушная тишина навела меня на мысль о том, что я нахожусь взаперти. Слабое колыхание, похожее на мельтешащего у оконного стекла мотылька, стало проникать сквозь пласты одурманенного наркотиком сознания. Я ощутила беспокойство: надо что-то предпринять, чтобы выпустить несчастное создание на свободу, сейчас же распахнуть окно и позволить ему вырваться наружу...

Впрочем, нет, двигаться пока рано. Собственное тело казалось мне вялым, отяжелевшим, голова раскалывалась, знобило. С этим надо было что-то делать я поднесла ладонь ко лбу, где что-то пульсировало, и ощутила ее влажно-холодное, успокаивающее прикосновение. Потом обнаружила, что лежу на одеялах. Вытащив их из-под себя, я укрылась и перевернулась на живот, прижав холодные ладони к щекам и лбу.

Тяжелая наркотическая вялость все еще не покидала меня, и я смутно сейчас все для меня оставалось смутным - почувствовала, что это даже к лучшему. Мне показалось, что где-то в отдалении возвышается нечто большое, темное и ужасное, неясно вырисовывающееся на фоне стены и постоянно бормочущее; но какая-то часть меня самой пока сопротивлялась и не желала взглянуть на этот предмет. Я постаралась утихомирить свой растерявшийся рассудок, плотно уткнулась лицом в одеяла, и сонные мысли...

Я не имела представления, сколько времени прошло, прежде чем сознание вторично посетило меня: вроде бы не очень много. На этот раз пробуждение было окончательным, резким и пугающим. Я внезапно полностью проснулась и вспомнила все, что произошло. Даже поняла, где нахожусь. Я снова оказалась в Дар-Ибрагиме. Прежде, чем среагировало сознание, обоняние успело подсказать ответ на этот вопрос: затхлый воздух, пыль, аромат масляной лампы и то, что я не спутала бы ни с чем другим, - резкий запах табака Хэрриет. Я находилась в одном из складских помещений под дном озера, запертая за массивной дверью подземного коридора, по которому мы с Чарльзом бродили в поисках дивана принца...

Вот, значит, как вышло. Именно эта мысль без умолку блуждала в потаенных уголках моего сознания в ожидании того момента, когда я снова восстану из небытия; та самая мысль, которую я настойчиво отталкивала от себя.

Беседа в диване принца. Двоюродная бабка Хэрриет. Генри Грэфтон... Я видела лишь одно объяснение всего этого чудовищного маскарада Грэфтона, его стремления сломить мое упорство, желания избавиться от запылившихся китайских статуэток и столь любимых бабкой книг, даже появления блеснувшего мельком на пальце Халиды рубинового перстня: с Хэрриет случилось нечто такое, что эта шайка всячески стремится скрыть.

Нет, она не просто больна или помешалась - эти люди должны были гарантировать себе полную безопасность перед возможностью приезда в Дар-Ибрагим кого-либо из членов семейства, возжелавших урегулировать вопрос о наследстве. Причем если Лесман или Халида могли бы при этом решиться на какой-нибудь отчаянный шаг, то едва ли на него осмелился бы Генри Грэфтон: для него самого риск был бы слишком велик даже в сравнении с размерами возможной награды. Не могла она быть и невольной пленницей вроде меня, поскольку никто не ограничивал моих прогулок и блужданий по дворцу - днем я могла ходить куда и где угодно.

Значит, ее попросту нет в живых. И по какой-то причине смерть эту следовало хранить в тайне...

В это мгновение кожа моя, несмотря на тепло затхлой комнаты, буквально покрылась мурашками, причем я почувствовала, что тому может быть лишь одна-единственная причина. Какое бы объяснение ни крылось за дурацким маскарадом, ночными блужданиями и теперь вот этой тщательно разработанной операцией по возвращению меня в их сети, мне вскоре предстояло узнать, в чем именно оно состоит, хотя я и допускала, что скорее всего оно окажется безрадостным для меня.

И Чарльз, который, очевидно, Бог знает каким образом заподозрил, что именно здесь творится, был сейчас за много миль от меня, приближаясь к Дамаску и увлекая за собой Хамида. Даже если Хамид все же настиг его и убедил вернуться, то потребуется немало времени, чтобы они смогли напасть на мой след. В "Финикии" меня никто не хватится, да и Бен сказал: "Приезжайте когда сможете..."

Кристи Мэнсел бесследно исчезла.

Как Хэрриет и ее маленькая собачонка Самсон.

Или как гончие Габриэля, навеки запертые в пыльных чертогах рассыпающегося дворца...