Я безмятежно откинулась на спинку сиденья:

– О, какое это блаженство после автобуса! Вам никогда не доводилось ездить на местных автобусах?

Он рассмеялся:

– Нет, Аллах миловал.

– Кстати, хочу предостеречь вас, держитесь от меня подальше, пока я не приму ванну.

– Я все же рискну. Где вы остановились в Бейруте?

– В "Финикии". Но не беспокойтесь, высадите меня, где вам будет удобно, дальше я и на такси доберусь.

– Не волнуйтесь, мы как раз будем проезжать мимо.

– Большое спасибо, только мне сначала надо заскочить на улицу Бадаро. Я, правда, не знаю, где это. А вы?

– Ну разумеется. Это даже проще. Получается, что нам почти по пути. Улица Бадаро пересекается с той, на которой находится Национальный музей. Когда въедем в город, то доберемся туда по боковым улочкам - там вы и выйдете.

– Еще раз, большое вам спасибо.

В голосе его не прозвучало ни намека на любопытство. При упоминании улицы Бадаро он бросил на меня беглый взгляд - смысл его понять было трудно из-за темных очков, - но, как мне показалось, ему было прекрасно известно, что именно там находится местная "сюрте". Однако он либо не проявлял ни малейшего интереса к моим делам, либо был слишком хорошо воспитан, чтобы о них расспрашивать, и потому лишь осведомился:

– А где сейчас ваша группа?

– О, вы, наверное, подумали, что я сегодня отстала от них? К вам я обратилась лишь потому, что у меня что-то не в порядке с визой, а моя машина уехала... Видите ли, обстоятельства сложились так, что я была вынуждена отослать шофера в Дамаск, но я вполне сознательно пошла на риск, пытаясь самостоятельно добраться до Бейрута. А моя группа еще в субботу улетела домой. Вот откуда все мои проблемы.

Я вкратце объяснила ему, что за история вышла с визой.

– Понимаю. Да, неловко все получилось. Значит, вам нужна новая виза? Таким образом, если я правильно вас понял, то на улице Бадаро вас интересует именно "сюрте"?

– Да.
– Вопреки собственному желанию я скосила глаза на часы.
– Вы не знаете, когда они закрываются?

Он ответил не сразу, но тоже взглянул на часы, а потом наклонился вперед и что-то сказал по-арабски водителю. Машина мягко прибавила скорость. Лавел улыбнулся:

– Вы успеете. Во всяком случае, я постараюсь вам помочь. Не волнуйтесь.

– Да? Вы хотите сказать, что кого-то там знаете?

– Ну, пожалуй... Я понял, в чем причина ваших затруднений, не вижу в этом никакой вашей вины и потому полагаю, что проблем с новой визой не будет. Разве придется заплатить еще полкроны, потерпеть, пока они под копирку заполнят пару бланков, но вот, пожалуй, и все. Так что не переживайте раньше времени. Обещаю - все будет в порядке. Если хотите, то я сам зайду с вами и посмотрю, как все будет проходить.

– О, правда? Я хочу сказать, если у вас есть время... Как мило с вашей стороны!

Я чувствовала, что от нахлынувшего на меня чувства облегчения стала даже заикаться.

– Ерунда, - проговорил он.
– Закурите?

– Нет, э... хотя иногда я курю. Пожалуй, можно. О, это турецкие?

– Нет, "Латакия". Лучший сорт сирийских сигарет. Попробуйте.

Я взяла сигарету, и он дал мне прикурить. Шофер, который за все это время не произнес ни слова, уже давно курил. Лавел тоже закурил и откинулся на спинку сиденья рядом со мной. Я обратила внимание на то, что и зажигалка, и портсигар у него из золота. В шелковых манжетах красовались тяжелые золотые запонки, поверхность которых была изящно "огрублена". Солидный человек и к тому же очень уверенный в себе. Может, какая-нибудь "шишка"? Во всяком случае, похож. Я даже стала подумывать о том, что совершенно случайно установила в Ливане "полезный контакт", о чем мы говорили с отцом. Похоже, мне действительно не стоило больше беспокоиться насчет "сюрте" и, следовательно, визы.

Лавел молчал и, чуть повернув голову, смотрел в окно. Некоторое время мы сидели, не произнося ни слова и покуривая, а машина между тем бесшумно мчалась на юго-запад, миновала Верхний Ливан, потом опустила нос и устремилась к появившемуся вдалеке Бейруту. Было приятно вот так просто сидеть и ни о чем не думать. Словно наступил своеобразный интервал, провал во времени, момент свободного падения, вслед за которым последует очередное усилие. И предпринять его мне поможет этот приятный и столь влиятельный мистер Лавел.

Именно тогда, когда я испытала облегчение и почувствовала, как хрупкое напряжение плавится, подобно воску, превращаясь в приятную, тягучую ириску размягченных костей, нервов и погрузившихся в дрему мускулов, именно в тот момент я осознала, как я была скована и зажата, как бессмысленно и бестолково предвкушала встречу с чем-то ужасным, что на самом деле было всего лишь плодом моего собственного воображения. Хамид что-то увидел и почувствовал в моих словах, но то, что было неверно им истолковано, мне самой придется тщательно разложить по полочкам своего сознания и как следует осмыслить...