По такому случаю петли устанавливать не стали. Спрятали, прикрыв травой, обозначили место ориентирами - отложили это дело на завтра. Четыре дрофы поместились в мешке, его нес Ванько; остальные - по штуке каждый. Настроение у всех было приподнятое, если не сказать радостное. На подходе к гравийке Миша поинтересовался:

– А как мы ими, воще, распорядимся? Вон их скоко!

– Седни нехай командует Ванько, - предложил Борис.
– Это благодаря его нам такое счастье привалило. Будто специально к празнику Октября!

– А при чем тут я? Не мне, а вон кому благодаря, - кивнул в сторону Тумана.

Пес, словно сознавая, что сделал большое и важное дело, больше по бурьянам не носился. Чинно бежал спереди, то и дело останавливаясь и поджидая, пока плетущиеся медленно сократят дистанцию.

– У тебя, Мишок, есть, я вижу, предложение?

– Я почему и спросил, воще... К празднику у нас будет теперь зайчатина. А этой легкой добычей можно поделиться с соседями. Лично мне хватит и полдрохвы.

– А лично я полностью тебя поддерживаю, - одобрил предложение Ванько. Вы как?
– повернулся к Борису.

– Насчет мяса у меня возражений не имеется. А вот перья - их надо бы собрать все.

– И приподнести Мегере на перину, - съязвил Миша.

– Дурак ты, Патронка, хоть и неглупый малый!.. Не Вере, а пацанам: у них не токо матрас, но, наверно, и подушки набиты соломой.

– Насчет перьев договоримся, - сказал Ванько.
– А мясом распорядимся, я думаю, так: Миша - Рудик, Борис и Федя - это две штуки. Одной мама поделится с крестной. По полптахи андрюшкиной и фединой крестным, то есть теть Ивге и Мачневым. Шапориным выделим целую дрофу... это пять? Остается две.
– Он сделал паузу, предоставляя возможность сказать слово и другим.

– Теть Лизе надо бы уделить две, - предложил Борис, покосившись на Михаила.
– Их шестеро душ - это раз. Потом - я вчера заходил проведать -она все еще хворая. Еле-еле душа в теле...

– В такую даль пешедралом - тут, воще, не всякий и мужик выдержал бы, вместо поддевки посочувствовал Миша.
– Жаль, что сходила напрасно. Лично я, воще, за.

– Я бы не сказал, что напрасно, - заметил Ванько.
– Когда унала, что ее муж погиб, она часы отдала какой-то тетке из Ивановки. И тем самым помогла вызволить нашего же земляка, такого ж бедолагу.

– Я сказал "напрасно" - лично для нее, - поправился Миша.
– А кому ж отдадим последнюю дрохву?

– Может, Клаве? Напополам с этой, как ее, с Иринкой, - поспешил добавить Федя.
– Которая нам розы удружила для Тамары, помните?

На том и порешили.

Проснулся наконец либо смилостивился и "заправляющий хлябями небесными": гололед прекратился. Тот, что осел на траве, осыпался, поднялись выше и словно бы повеселели тучи. В их разрывы начало проглядывать ущербное светило. Приближаясь к хутору, заметили Рудика: он спешил им навстречу.

– Интересно, удалось ли ему договориться?
– сказал Федя.

– Щас узнаем. Это было бы очень кстати!

Объясним, что имелось в виду. Федя дописал стихотворение, посвященное двадцатипятилетию Советской власти. В последней строфе выражалась твердая уверенность в победе Красной Армии над Германией. И речь снова зашла о том, что неплохо бы его размножить и распространить, дополнив сведениями о том, что под Сталинградом гитлеровцы уже встретили решительный отпор. О том, что Ольга Готлобовна свой человек, ребята уже не сомневались, а Ванько знал об имеющейся у нее пишущей машинке. Рудика командировали в станицу узнать, не согласится ли она сделать доброе дело. Такая листовка нужна была еще и для того, чтобы отвести подозрения от хуторян в совершении поджога, решение о котором было уже принято.

– Ну, вы даете!
– удивился Рудик, приблизившись.
– Где вы их столько набрали?

– На ловца и зверь бежит, и птица летит!
– Борис дал подержать свою ношу.
– Так что будешь седни трескать кашу с дрохвятиной. Если, конешно, заслужил.

– Тяжеленная! Килограмм десять, если не больше. А насчет "заслужил"... сделал токо полдела. И то насилу упросил. Напечатала. Но не стихотворение: она его похвалила, конешно, и одобрила, токо распространять ни в станице, ни тем более вблизи хутора запретила. Зато про Сталинград - аж десять штук! И предупредила: в первый и последний раз.

– Ну, и за то спасибо!
– поблагодарил Федя.

– А ты за полдела получишь полдрохвы, - сказал Миша, но уточнил: - Не в наказание, а так мы договорились.

В н а м е ч е н н ы й день, под вечер, все собрались у Ванька, чтобы обговорить подробности намеченной диверсии - поджечь гапоновскую люцерну. Нужно было предусмотреть возможные последствия: не пострадают ли от пожара соседи; не падет ли на них подозрение. Словом, учесть все мелочи. Сошлись на том, что соседские постройки далеко, крыши мокрые, а погода будет безветреная. Пару листовок закрепить в таких местах, где бы их обязательно увидели и прочли - это должно снять подозрения с соседей и вообще с хуторян. А самого Гапона припугнуть. Глядишь, после такого щелчка по носу он поумерит свое холуйское рвение,