– По-моему, очень даже неплохо. Но есть замечание. Можно?

– Буду очень даже признателен!
– его же усиливающими смысл словами разрешил начинающий поэт.

– Ну, первое - это насчет кандалов: их, как известно, надевали каторжанам не на плечи, а на ноги.

– Согласен. Пусть будет "стряхнул с своих ног кандалы вековые". Хотя имелось в виду не кандалы конкретно, а царский гнет вообще. Что еще, на твой взгляд, надо бы изменить?

– Да вот четвертая строчка: "Помещичий, царский и прочая гнет"... Последние слова звучат как-то не по-современному.

– Можно подумать... А если так: Помещичий, царский, буржуевский гнет?

– Это уже лучше.

– Дальше у меня складывается такой вариант:

Да только подвел их стратег бесноватый,

И Доллар, и Фунт просчитались, увы:

Вскормили мерзавца, а он, как когда-то,

Не смог на колени поставить Москвы.

– Имеешь в виду Наполеона?

– Да, конешно. Доллар - Америка, Фунт - Англия; главные акулы капитализма. Ведь все они на нас чертом смотрят и с Гитлером заодно.

– Это точно... Вобщем, будет отличное стихотворение! Но я не думал, что твои складные стихи даются тебе так непросто: вон сколько строчек с исправлениями, - покрутил головой Ванько.

– Это не только у меня так, - сказал Федя.
– Даже у Александра Сергеевича в оригиналах не все гладко. Маяковский не зря говорит: "Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды". А эти исправления оттого, что русский язык, как, наверно, никакой другой, очень богат. У каждого слова много синонимов, один лучше другого. Перебираешь их мысленно, кажется - вот оно, самое подходящее слово. Напишешь, подумаешь, а тут явилось еще более удачное. Затем - единственно верное, как ход в шахматах. Только там надо мозги напрягать, а когда сочиняешь стихи - одно удовольствие.

– Я как-то тоже попытался сочинить. Но дальше двух строчек дело не пошло. Другое дело - тяжести: тут все легко и просто. И удовольствие, и польза, - вернул Ванько тетрадку.
– И что думаешь с ним делать.

– Хотел от руки, печатными буквами, размножить и разбросать в людных местах. Подальше, конечно, от хутора. На станции, в станице на базаре. Ты как на это смотришь?

– С неодобрением. Знаешь, почему? Пользы мало, а случиться могут большие неприятности! Многие знают, что ты сочинял стишки. Леха, например. Поэтому лучше не рисковать.

– Хотелось отметить славную дату, - явно огорчился юный поэт.
– И хоть по-комариному, но куснуть или хотя бы припугнуть... если не самих оккупантов, то хотя бы их приспешников.

– Куснуть бы надо, это точно, - согласился приятель.
– Того же Гапона. Но не словами, а как-то почувствительнее. К старосте у меня личные счеты: приказал забрать у моей крестной корову. Она проследила, куда отвели - и что ты думаешь? Поставили у него в базу. На откорм.

– Выслуживается, прихвостень фрицевский! Сперва откормит и только после этого им на стол. Заделать бы ему красного петуха, чтоб нечем было и свою худобу кормить.

– Как раз с этим я к тебе и шел. Посоветоваться, как это лучше сделать, чтоб не влипнуть.

– У него во дворе аж две скирдяки люцерны, и есть хар-роший способ их уничтожить. При этом без всякого риска быть заподозренным.

– Что за способ? Выкладывай, - оживился Ванько.

– Я недавно прокипятил в подсолнуховой золе клочок ваты от старой фуфайки, - начал Федя издалека.
– Рудик подсказал. И знаешь, какой она стала горючей! Не хуже той, что имеется в подсолнуховых шляпках.

– Ну и что? Огонь добывать у нас пока есть чем.

– Слушай дальше. Если из такой ваты изготовить жгутик длиной... ну, скажем, в полметра (это можно определить опытным путем), чтобы тлел минут десять. Один конец вставить в бумажную трубочку, насыпать в нее немного винтовочного пороху и рядом положить тряпку, смоченную в керосине... Смекаешь? Поджечь жгутик с другого конца...

– Он дотлеет до пороха, от вспышки загорается тряпка, - закончил его мысль Ванько, - и...

– Красный петух готов!

– А за это время запросто можно слинять, и гадай, кто это сделал. Что ж, это получше, чем мина с линзой!

– Хотя бы потому, что устроить все это можно глубокой ночью и в любую погоду.

Их рассуждения прерваны были ворвавшейся в хату возбужденной троицей. Лица ребят светились радостью. Не успел Ванько спросить о причине, как Борис вручил ему листок бумаги. Тот, пробежав глазами, воскликнул:

– Так это ж весточка от Андрюшки!

Федя выхватил и впился глазами.

– Точно... Уж я-то его каракули знаю!
– Волнуясь, начал, читать: "Сообщаем, что мы живы, здоровы и в безопасности. Вы все поймете, узнав, что с нами тот, кого мы видели на островке в бинокль с кургана. Он тоже шлет вам горячий привет. Мама пусть не переживает: у нас тут все нормально. М. всех вас целует, а я крепко жму руки. Андрон". Да, это писал он. Жаль, что не сможем уже порадовать теть Веру, - добавил Федя, возвращая весточку.