– Пафнутием? Это он, гад, назло!
– возмутился крестник.

– Хто ево знаить... Може, хотел поторговаться: мол, прибавьте платы, тогда поищу имя покрасивше. А кум як рассвирепел, як хватаеть того батюшку за бороду - да головой об стену, об стену. Это, кричит, тебе пахнутий, а это - махнутий! Ищи подходящее имя, не то усе волосья повыдергаю. Ну, и нарек он тебя Андреем... От так, сынок, тебя и крестили. Лучше б уж никак, закончила рассказ Ивга.

– Мам, а миня тожеть так крестили?
– поинтересовался Никита.

– Нет, сыночек, тебя крестили не тайно и по усем правилам, как положено, - в святой церкве. Уже опосля дедушка Сталин обратно разрешил богослужение. А тех, которые до этого запрещали, усех потом засудили.

– А почему ж церквя не работали у нас? Вон в Ивановке - какая красивая, а забросили, - спросил Андрей.

– Это уже опосля... Объявили на собраниях, что религия - дюже вредный для народа опум.

– Не "опум", а "опиум", - уточнил он.
– Отрава, значит, навроде пьянства или курения. Потому как никакого бога нет и никогда не было. Это доказано наукой, и нечего советским людям грамотные мозги затуманивать!

– Може, и нет...
– не стала спорить крестная.
– А токо нихто ище на небе не бывал и не знаить, як оно и что... Заговорилась я с вами, ребятки, спохватилась рассказчица, - а у миня работы набралось - за день не переделать.

– Никак разрешил остаться дома?
– удивился Андрей.

– Об етом твой сусид и слухать не хочеть! Завтра чуть свет велел быть на картошке.

– Да-а, дожили, - посочувствовал шеф.
– При наших хоть один выходной давали.

– Тут уж не до выходного!
– кладя уснувшего сынишку в колыбель, посетовала мать.
– Отпускали б в обед хуть на минутку - и на том бы спасиба. Цельный день душа болить: как там дети хазяинують, не случилось ли беды, особливо с маленьким. Седни бжола чи оса ужалила, а завтра, ни дай бог, гадюка укусить или ище какая напасть...

– Насчет Васятки что-нибудь придумаем, - пообещал он.
– Борис своего Степашку носит к Вере Шапориной. Спрошу, может, и за нашим согласится присматривать.

– Попроси, Андрюша, попроси, детка!
– обрадовалась Ивга.
– У миня бы прям гора с плеч. Я уж ее чем-нито отблагодарю.

– Да, вот еще что, - пришла ему "ценная мысля" перед самым уходом. Будете копать картошку - завтра или в другой раз - постарайтесь оставить нетронутыми несколько рядков. Так, чтоб меньше кто видел. Пометьте, а потом покажете нам: мы посля выкопаем для вас. Разве ж можно в зиму оставаться без картошки!

– Ой, спасибо, што надоумил!
– обрадовалась крестная.
– Обизатильно зделаем. Мешочка хотя б с три-четыре - и то б хватило и исть, и на посад.

Веру упрашивать не понадобилось.
– Нехай приводит, мне что пятеро, что шестеро - без разницы. И платы никакой не надо!

Выяснилось, однако, что в пригляде нуждаются еще трое малышей такого же, ясельного возраста. Заявки поступили и от других шефов - Феди, Ванька и даже Мишки: у их подшефных тоже имелась мелкота, Вера не отказала и им; но ораву в девять огольцов - у нее самой пятеро братьев помладше - потянуть, ребята это понимали, одной ей невмоготу.

– А что, ежли пригласить в помощницы Марту?
– предложил Андрей. Я уверен, она согласится.

В ответ на это предложение Борис нахмурился, Федя промолчал, а Миша возразил без всяких обиняков:

– От них нужно держаться подальше!
– И добавил: - Обойдемся без предателей.

Тут следует пояснить.

Некоторое время назад он, живучи по соседству, первым "засек", что за матерью Марты заезжала "фрицевская легковая". А по хутору расползся слух, что квартирантка деда Готлоба, как только в учетчицкой учредили комендатуру, поступила к немцам в услужение. И хоть работала всего лишь переводчицей, хуторская молва стала именовать ее не иначе, как предательница и даже немецкая шлюха.

Что до предательства, то Андрей смекнул сразу: верняк поступила на работу к фрицам по заданию наших; насчет же остального - Марта заверила: "Мама никогда не изменит Родине и тем более папе! " Оттого, что нельзя рассказать об этом товарищам, он мучительно переживал. Но продолжалось это недолго. Вскоре Марта сообщила: намечается изъятие какого-то зерна, которое хуторяне якобы похитили из колхозных амбаров. Более того, передала список, у кого намечается произвести обыски. В нем Андрей нашел свою фамилию, четырех своих друзей и всех тех, кому ребята в тот день помогли нагрузить возки и докатить до дому - всего более десятка фамилий только на их порядке.

Надо было срочно что-то предпринимать! В одиночку вряд ли справиться, и он рассказал обо всем Ваньку. Вдвоем, не посвящая в "военную тайну" остальных ребят, они сделали так, что когда на следующее утро нагрянули полицаи во главе с очкастым, круглым, как колобок немцем, они по указанным адресам ничего не нашли. Предупрежденные заблаговременно, хозяйки зерно спрятали кто в кукурузу посреди огорода, кто через дорогу в подсолнухах, кто прикопал оклунки землей. Экспроприаторы укатили не солоно хлебавши - ко всеобщей радости, и никто не знал, кому обязаны такой удачей.