–  Нет, - отрезает Король. - Остается отряд Колышкина. Остальные стройся! На первый-второй рассчитайсь! Ряды вздвой! На-пра-во! В лес шагом... марш!

В лесу он располагает часть ребят цепью вдоль дороги:

–  Вы охрана, понятно? Ваше дело сторожить. Смотрите в оба. Никого не пускайте в лес, понятно? А мы будем пробираться через вас. Мы должны собраться у речки, чтоб вы не заметили. Если больше половины проберется, мы выиграли. Если больше половины задержите, мы проиграли. Отходим!

Он никогда ни о чем не предупреждает заранее. Он все объясняет в последнюю минуту, очень кратко, словно рубит, и все на лету его понимают.

Он пробирается к речке невредимым; вскоре к нему подходит Жуков. Затем появляется Подсолнушкин. Через полчаса "охрана" приводит под конвоем всех остальных. Король спрашивает с презрением:

–  Кто из охраны поймал Ваську?

–  Я!

–  Как ты его поймал?

–  А чего? Он в полный рост шел, прямо на меня.

–  Так. Санька, ты незамеченный?

–  Незамеченный.

–  Как шел?

–  Полз.

–  Правильно. Подсолнух, как шел?

–  Где ползком, где бочком.

–  Покажи!

Подсолнушкин послушно сгибается и, раздвигая ветки, то ложась, то приподнимаясь, продвигается шагов на десять.

Потом Король заставляет каждого часового и пойманного повторить сцену поимки, сопровождая каждое движение язвительными замечаниями:

–  Ну медведь, медведь и есть! Ты бы еще запел, чтоб тебя слышнее было... Не ври, ничего ты не полз. Это вон Жуков полз, а ты очки втираешь.

–  А вот полз, а вот полз! - кричит Глебов.

–  А если полз, значит, все под тобой трещало. Ванюшка, ты как его поймал?

Ванюшка дает исчерпывающее объяснение:

–  Ну как? Как... Очень просто: слышу, сопит...

–  Вот я и говорю: сопишь, кряхтишь. Шуму на весь лес. А ты дышать - и то забудь, понятно тебе?

Я вспоминаю, как настороженно, с недоверием и опаской отдавал распоряжения Репин, когда ему поручили привезти со станции ленинградские подарки. Он приказывал Жукову, Стеклову, почти уверенный, что они не подчинятся ему. Сейчас я не чувствую настороженности в поведении Короля. Он, как и Репин, привык приказывать и совсем не привык подчиняться. Он тоже мог бы ждать, что старшие, самые крепкие, не пожелают повиноваться ему. Но теперь все так сплелось в один узел, что и не разберешь. В отряде он, Король, подчиняется тому самому Подсолнушкину, который беспрекословно слушается его на спортивных занятиях. Оба они повинуются председателю совета Жукову, а Жуков без слова выполняет в отряде все требования Подсолнушкина и во время подготовки к игре - все приказания Короля. И все они обязаны подчиняться дежурному командиру - Колышкину ли, Суржику ли, а завтра Колышкин и Суржик будут послушно выполнять распоряжения нового дежурного командира - Стеклова или Володина.

Все в детском доме зависят друг от друга. Каждый должен уметь и приказать товарищу и подчиниться ему. Подчинение и приказание встречаются все чаще, переплетаются все теснее, и Король уже не пробует на зуб ни Жукова, ни Стеклова. Он не тревожится, он знает: его послушаются. И он уже не может ответить своему командиру Подсолнушкину: "А ну тебя! Чего тебе еще надо?"

Не может - и дело с концом!

32. КОНВЕРТ С ОШИБКАМИ

...Ну, а занятия? Когда же Король будет заниматься?

–  Слушай, Дмитрий, а как насчет ученья? Может, передадим подготовку к игре кому-нибудь другому? Многовато для тебя получается.

–  Нет, нет! Не многовато! Вот увидите, Семен Афанасьевич! Увидите, как будет!

И мы увидели.

Начать с того, что у Короля недюжинные способности организатора. Вот, например, Володин - тот влезает в каждую мелочь отрядной жизни, за все берется, всем помогает - и подчас не успевает сделать главное, хоть и занят своими командирскими обязанностями с утра до ночи. Я часто сталкивался с этим: человек боится довериться кому-либо и все старается сделать сам. У Короля другая ухватка.

В первые дни Король был с ребятами неотлучно, а потом стал оставлять взводы на попечение командиров. Нагрянет неожиданно к Подсолнушкину, наведет порядок ("Почему не учишь ползать? Так и будете ходить в полный рост?") и к Володину, от него к Стеклову, Колышкину... Если первую неделю он почти все время от обеда до чая проводил в тренировке, то уже на вторую неделю дело пошло само. Король только не забывал зайти посмотреть, показать что-нибудь новое, проверить, как усвоено то, чем занимались в прошлый раз ("Нет, ходить след в след не умеете - вон натоптали, как стадо прошло! И прячетесь плохо!"), а все свое свободное время до минуты стал отдавать ученью.

Софья Михайловна и Екатерина Ивановна занимались каждая со своей группой ребят. На занятия у нас было отведено четыре часа - после завтрака до мастерских и после вечернего чая до ужина. Но никто не вкладывал в это столько страсти, столько неистовой горячности, как Король. Прежде я не знал, что он фанатик, но он именно фанатик и если уж принял решение, то, видно, не отступит, хоть режь его. И вот он встает в шесть часов утра и садится за книгу. Урезонить его невозможно.

–  А если я не могу спать? Если у меня бессонница? Я должен лежать, вылупив глаза?