Интересно, и почему мне не хочется верить ни одному его слову? Вроде, и взгляд открытый, и слова источают едва ли не мед. Да и волна искренней доброжелательности мягко обволакивает измученную тревогой душу.

Но словно барьер опускается между мною и им, не давая мне раскрыться и принять.

Или… это, все-таки, предубеждение? Вот только… как тогда объяснить на мгновение отразившийся в его глазах хищный блеск, стоило ему упомянуть о трепетных воспоминаниях?

— Простите, но я не знаю даже Вашего имени, чтобы иметь возможность поблагодарить за теплые слова и заверить в том, что готова немедленно забыть про этот неприятный инцидент.

Я ответила самой обаятельной улыбкой, на которую только была способна. Пытаясь при этом заглянуть в глаза Черной Жрице, чтобы понять: правильно ли я поступаю. Но ее взгляд… был холоден и бесстрастен. А плотно сжатые в тонкую линию губы, очерченные придающим им четкую рельефность серебряным контуром, на открытом (в отличие от стоящего рядом с ней мужчины) лице, вторили черной пустыни глаз.

Что ж… буду действовать по собственному разумению, предполагая, что дальше может быть только хуже.

— Это я должен просить Вас меня простить за бестактность, принцесса Лера. — Я усмехнулась в глубине души: раскаиваться в одном, чтобы тут же допустить другое. — Мое имя Яланир. Я — старший сын нашего правителя, племянник Вашей подруги и Талтар ветви, которая обязана Вам воскрешением ее дочери.

— Благодарю Вас, Талтар Яланир. — Вновь порадовала я его нежной улыбкой, несмотря на то, что единственным моим желанием на этот момент было оказаться как можно дальше от него: ни один из интриганов Лилеи, с которым меня сводила судьба, не вызывал у меня такого безотчетного страха. — Могу ли я узнать о судьбе своих спутников?

В его мимолетной задумчивости мелькнула едва заметная тень. Похоже, мой последний вопрос ему не очень-то и понравился.

— Ваше Высочество, — с легкой укоризной, похожей на ту, с которой мужчина упрекает свою женщину во внимании к другому, начал он. И значит, допущенная им фамильярность не была простой оговоркой, — неужели кто-то из этих троих для Вас что-то значит?

Опять игры… опять взвешивать каждое слово и тщательно просчитывать следующий шаг. Я и раньше не особо блистала такого рода талантами, так что, по-видимому, придется учиться этому прямо по ходу пьесы.

— Я бы не сказала, что очень… — Я чуть смущенно опустила взгляд, чтобы тут же погасить улыбку и выпустить наружу стерву, что живет в каждой, даже самой миролюбивой женщине. — Но у меня к каждому из них есть кое-какие претензии. И уж если именно мое присутствие здесь вызывает у Вас такой отклик, мне хотелось бы воспользоваться возможностью и сделать их существование не столь безмятежным.

Наконец-то! Хоть какая-то реакция — Асия медленно опускает ресницы, словно говоря, что я взяла верный тон.

Ох, милая моя подруга! Я, конечно, добрая и ласковая… когда меня не трогают. Но то что счет, предъявленный по окончании этого спектакля будет очень большим, тебе стоит осознать как можно скорее.

— Я думаю… — Он сделал небольшую паузу и чуть повернулся в сторону Асии, словно уточняя ее отношение к моей просьбе. Но та, все с тем же спокойствием, встретила его взгляд, словно ее устраивало любое развитие событий, — это можно будет сделать. Как только закончатся допросы, я передам пленников под ответственность своей тети. Мне кажется, она с радостью согласится Вам помочь, принцесса Лера.

Похоже, я начала входить в ситуацию настолько, что мне даже не пришлось сдерживать вздоха облегчения — его просто не было. Было столь острое ощущение тонкой грани, за которой скрывался тайный смысл этого разговора, что я (скорее интуитивно, чем осознанно), предпочла перевести разговор в иное русло.

— Я еще раз благодарю Вас, Талтар Яланир, за все, что Вы для меня делаете. Если бы Алтарилла Асия рассказала мне, какой прием меня здесь ожидает, вряд ли бы я испытывала страх, сопутствующий мне во время этого путешествия.

Счастливый взгляд, в котором поровну смешалось наивности и тщеславия, слегка притупил чувство опасности, которое пусть и продолжало ослепительным холодом обволакивать позвоночник, но хотя бы перестало жалить сердце.

— Я надеюсь, Вы поймете ее и простите. — Его низкий, чуть хрипловатый голос очаровывал и сводил с ума. Ему достаточно было только говорить, чтобы завоевать сердце женщины. И мне приходилось ежесекундно напоминать себе о том, кто он и на какой стороне баррикады находится. А уж в последнем, глядя на безжизненность Асии, сомневаться не приходилось. — А теперь я вынужден искренне просить у Вас прощения: мне необходимо доложить отцу о том, что недоразумение улажено и уточнить дату Большого приема, который он намерен провести в Вашу честь.