Мать-Волчица заткнулась, сердито нахмурившись. Ее гордость уязвили тем, как с ней поступают, но я был уверен, что она все же подчинится. Бросив взгляд на стоящего позади нее Палача и мальчишку с собаками, она швырнула Диор на пол. Девушка взвизгнула, с хрустом ударившись о каменные плиты. Киара щелкнула пальцами и протянула руку. Палач сердито зыркнул на меня, но все же потянулся к горлу, и там я увидел золотой флакон – такой же, какой сдернул с горла Киары в Авелине. Нахмурившись, Палач бросил его Матери-Волчице, та поймала его в воздухе своей тяжелой лапой. Втянув в себя его содержимое, она сделала глубокий глоток, дрожа до кончиков пальцев ног. И когда она заговорила снова… что ж, честно сказать, я едва удержал челюсть на месте.

– Эти земли – владения крови Дивок. Вся добыча в них – наша.

Душегубицы недоверчиво переглянулись. Но поскольку…

– Кхм.

Габриэль резко замолчал, когда Жан-Франсуа драматически кашлянул.

– В чем дело? – Он недовольно нахмурился. – Поверить не могу, что ты перебиваешь меня прямо сейчас?

– Почему неповиновение Киары удивило тебя, де Леон? – спросил историк.

– И ты спрашиваешь меня об этом сейчас? Хочешь, чтобы я рассказал тебе то, что ты, сука, уже знаешь? Это же одно из классических состязаний! Железносерд против Неистового. Это как вино против виски или блондинка против брюнетки, неужели не…

Историк начал нетерпеливо похлопывать пером по странице, приподняв бровь.

Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп.

Габриэль опустил голову, провел рукой по лицу от лба к подбородку.

– Послушай, – вздохнул он. – Холоднокровки ненавидят друг друга, как яд. Посади двух львов в одну клетку, и один в конце концов обглодает кости другого. Ваше так называемое общество держится на трех, так сказать, столпах, и если хотя бы два развалились, все это дерьмо сгорело бы много веков назад.

Габриэль поднял руку, загибая пальцы:

– Серваж. Семья. Повиновение.

– Объясни, – потребовал Жан-Франсуа.

Габриэль закатил глаза.

– Серваж – это тупо рабство крови. Пиявки заставляют других пиявок пить из своих запястий. Один раз. Два. Даже три раза. Семья говорит само за себя: пиявки одного выводка склонны терпеть присутствие друг друга, пока не трахаются с едой друг друга. Последнее и самое важное – это повиновение. Чем дольше живет вампир, тем могущественнее он становится. Так что, если ты новоявленный детеныш, который однажды ночью захочет стать львом, тебе лучше проявлять уважение к окружающим тебя львам, как я уже говорил. Дерьмо и кости.

Последний угодник-среброносец покачал головой, потягивая вино.

– Поэтому неудивительно, что Душегубицы пропустили требования Киары мимо ушей – даже имея за плечами сотню лет, она выглядела младенцем перед такими древними существами, как Альба и Алина. Но когда вампирша, пусть и зрелая, начала дерзить парочке монстров, существовавших еще до империи… ну, скажем так, ради такого я бы отказался от еще одной бутылки этого прекрасного «Моне».

Габриэль бросил многозначительный взгляд на почти пустую бутылку на столе:

– Это был намек, Честейн.

– И весьма тонкий, я бы даже сказал, легкий как перышко, – пробормотал историк, все еще что-то записывая. – Но, пожалуйста, продолжай.

Габриэль покрутил свой кубок и сделал глоток.

Итак. Вопреки здравому смыслу, Киара не отступила. На каменных плитах у ее ног скорчилась помятая Диор. Я лежал в луже собственной крови, пытаясь дышать продырявленными легкими, левая рука раздроблена, лицо разбито. Кейн Дивок и парень с гончими притаились на краю моста, а собаки наблюдали за происходящим кроваво-красными глазами. Рабы Воссов стояли, подняв оружие и стиснув челюсти. А старшие дочери Вечного Короля уставились на Мать-Волчицу, словно впервые по-настоящему заметив ее.

– Ты что, совсем спятила? – спросили они. – Мы уже были королевами, когда твои жалкие предки копошились нищие в грязи. Мы уже были древними, когда твои предки еще не выскользнули из чрева своих матерей. И не будь мы старше, мы все равно лучше тебя. Мы – Железносерды. Наш род правил тьмой, когда твой все еще прятался в могилах, опасаясь лунного света, Дивок. И когда наш ужасный отец воссядет на пятисложный трон этой империи, ты будешь дрожать от страха.

Киара нахмурилась.

– Все падут на колени?

Душегубицы улыбнулись.

– Все. Падут. На колени.

– А знаете, что мы, Дивоки, отвечаем на это?

Мать-Волчица подняла над головой кувалду. Глаза у нее налились только что выпитой кровью и горели убийственной яростью, когда она взмыла в воздух: это был первый смертоносный шаг к яростному Смерчу Дивока.

– ДЕЛА, А НЕ СЛОВА!

Дело в том, что Душегубицы даже не потрудились отойти. Сила Неистовых ужасает, но и Воссов не зря называют Железносердами. И когда Мать-Волчица взмыла в воздух, ревя от ярости и опуская молот со всей дьявольской силой, что была в ее жилах, Душегубицы потянулись вверх, чтобы отразить удар.