Не так давно в городе Цзиньлань ноги великого мастера Учэня были пожраны чумой, навеянной сеятелями, которых послал туда Тяньлан-цзюнь, – и всё же монах не держал на демона ни тени обиды. Шэнь Цинцю не мог не восхититься подобным всепрощением, далёким от бессмысленного чрезмерного милосердия.

При их последней встрече Шэнь Цинцю и сам почувствовал, что Тяньлан-цзюнь едва ли захочет повторить свою разрушительную попытку – его намерение и в первый раз шло отнюдь не из глубины сердца.

Вот только без неотступно следующего за ним малость простоватого Чжучжи-лана, оплачивающего счета, обращающего в бегство любых врагов, прилежно собирающего для него эти странные книжонки, его наверняка будет преследовать неутолимая печаль.

Как и самого Шэнь Цинцю сейчас.

С этим монахи удалились к Главному залу пика Цюндин, однако Юэ Цинъюань, хоть правила хозяина и предписывали это, не пошёл с ними. Застыв на месте, он молча глядел на Шэнь Цинцю. Под этим пристальным взором тот отчего-то почувствовал себя немного неловко.

– Сяо Цзю… – окликнул его Юэ Цинъюань, словно бы прощупывая почву.

– Шисюн, я – Цинцю, – мягко напомнил Шэнь Цинцю.

Хоть открыть всю правду Юэ Цинъюаню у него бы язык не повернулся, он надеялся, что всё же сможет показать ему разницу.

– Да… Цинцю, – замерев на мгновение, слабо улыбнулся глава школы. – Шиди Цинцю.

Взгляд Шэнь Цинцю невольно скользнул к Сюаньсу на его поясе, однако не успел он заговорить, как Юэ Цинъюань заверил его сам:

– Нет нужды беспокоиться, шиди. После празднования я на пару месяцев удалюсь для уединённой медитации, так что покамест буду в добром здравии.

– Впредь главе школы не следует вести себя столь… порывисто, – пожурил его Шэнь Цинцю. – Уровень совершенствования можно восстановить, новые достижения на этом поприще могут подождать, но вот жизненный срок не вернёшь.

– Мой жизненный срок – не единственное, чего нельзя воротить, – медленно покачал головой Юэ Цинъюань.

Средь множества ликующих адептов они побрели к Главному залу пика Цюндин под треск то и дело расцветающих в ночном небе фейерверков.

– Что собираешься делать дальше? – спросил глава школы.

– Пока не знаю, – признался Шэнь Цинцю. – Сперва подожду возвращения Ло Бинхэ – а там посмотрим.

– Как я погляжу, ты и впрямь сильно привязан к этому своему ученику, – улыбнулся Юэ Цинъюань.

Шэнь Цинцю ещё раздумывал, что ему следует ответить, когда тот внезапно заговорил вновь:

– Шиди, помни о том, что хребет Цанцюн всегда примет тебя, когда бы ты ни пожелал вернуться, устав от странствий по миру.

Этот серьёзный, исполненный искренности тон был как ничто иное свойственен главе школы Цанцюн, который непременно выполнит любое обещание – а если ему не удастся, то сделает всё возможное, дабы возместить этот проступок, не считаясь с ценой.

С самого первого дня, когда он оказался в этом мире, Шэнь Цинцю отказывался принимать на себя роль главного злодея этого романа – проведя между ним и собой чёткую границу, он всегда гордился тем, что поступает прямо противоположным образом. Впервые его посетила дикая, мучительная мысль: если бы только он и вправду был Шэнь Цзю…

Если бы только Шэнь Цзю мог услышать слова Юэ Цинъюаня…

Погружённый в свои мысли Шэнь Цинцю постепенно замедлял шаг, пока не поднял голову, вглядываясь вдаль, будто что-то почувствовал. Отделённый от него толпой празднующих, перед высокой белокаменной лестницей Главного зала пика Цюндин стоял Ло Бинхэ.

Казалось, он вовсе не замечал никого вокруг себя, однако этого нельзя было сказать о находящихся рядом людях: стоило им кинуть взгляд на Ло Бинхэ, как на их лицах расцветали самые разнообразные эмоции. Шэнь Цинцю бессознательно сделал пару стремительных шагов в его направлении, но, опомнившись, оглянулся на следующего за ним.

– Ступай, – напутствовал его Юэ Цинъюань. Он застыл за его спиной молчаливой опорой, будто олицетворяя собой прошлое Шэнь Цинцю, в то время как тот, что ждал впереди, – будущее.

Однажды распоясавшаяся толпа демонов ворвалась на пик Цюндин, дабы похвалиться силой и удалью, предавая всё, на что падал взгляд, огню и мечу, – памятью об этом визите служили разбитые молотом белые каменные плиты.

На эти трещины и уставился Ло Бинхэ, опустив голову, когда его ушей достиг знакомый шорох разворачиваемого веера. Пара белых сапог скрыла трещину на камне, сквозь которую уже пробивалась молодая поросль.

Ло Бинхэ вскинул голову.

– Никаких вопросов, – взмахнул веером Шэнь Цинцю, – пока ты не ответишь этому учителю: с каких пор ученик, которому полагается смиренно и терпеливо ждать пробуждения наставника, вместо этого носится незнамо где?