…Какого хрена!!!

Причиной подобной реакции стал отнюдь не человек за дверью, а то, что его лицо было словно зацензурено пиксельной мозаикой!

Хоть Мэнмо с самого начала предупреждал его, что такое возможно, узрев это воочию, Шэнь Цинцю еле удержался от того, чтобы не харкнуть кровью.

Старейшина Мэнмо, великий и непревзойдённый, неужто нельзя было как-нибудь подправить этот баг? А-а-а, мне ведь по-настоящему важно было увидеть это лицо!

И в тот самый момент, когда Шэнь Цинцю хотел было пройти сквозь дверь, чтобы проверить, не превратится ли эта жуткая мозаика в нормальное лицо, случился очередной скачок в воспоминаниях.

Его глазам вновь предстал кабинет.

Молодой господин Цю писал за столом, Шэнь Цзю безмолвно стоял рядом, растирая тушь.

Он по-прежнему был худощав, однако сильно вытянулся – пожалуй, на фоне своих сверстников он мог считаться высоким и стройным. Прислуживая молодому господину Цю, он излучал ауру невозмутимости и холодности, свойственную истинному книжнику.

Видя, что лист близится к завершению, Шэнь Цзю решился заговорить, почтительно опустив взор долу:

– Молодой господин, у меня к вам одно дело…

Тот даже не поднял взгляда от стола:

– Ты о том бродячем мошеннике, что появился в нашем городе?

– Старейшина У Яньцзы – не мошенник! – принялся защищать его Шэнь Цзю.

Молодой господин Цю, нахмурившись, отложил кисть.

– Просто веди себя как подобает почтительному зятю, хорошо обращайся с моей младшей сестрой и живи себе тихой достойной жизнью – чего тебе ещё надобно? И почему ты всё время витаешь в этих нелепых фантазиях?

Помолчав, Шэнь Цзю внезапно стиснул зубы до скрежета:

– «Живи тихой жизнью, живи тихой жизнью»… А если такая жизнь мне вовсе и не нужна?

Тут-то молодой господин Цю наконец удостоил его взглядом. После этого он неожиданно пнул его под колени.

Шэнь Цзю ничком хлопнулся на пол. При виде этого Шэнь Цинцю невольно потёр собственные нетронутые лодыжки. Неужто эти двое всё это время так вот «ладили»?..

– Чему только я не научил тебя за эти годы, – ухмыльнулся молодой господин Цю, вставая с места, – однако в твоём представлении это не стоит даже дешёвых трюков этого мошенника.

Подняв измазанное в крови лицо, Шэнь Цзю усмехнулся с чувством собственного превосходства, которое прежде тщательно скрывал:

– Это никакие не трюки, а настоящие заклинательские техники бессмертных – простому смертному, как вы, только и остаётся утешать себя, именуя это мошенничеством!

Присев на корточки, молодой господин Цю запустил пятерню в волосы Шэнь Цзю и с обманчивой мягкостью переспросил:

– Заклинательские техники бессмертных, говоришь? Неужто такая низкая тварь, как ты, взаправду помышляет о бессмертии?

Шэнь Цзю попытался было вывернуться из-под его руки, но молодой господин Цю неторопливо похлопал его по лбу, издевательски улыбаясь:

– Тебя человеком-то можно назвать с натяжкой, куда уж тебе до бессмертного!

Шэнь Цзю молчал, не шевелясь. Решив, что сломил его сопротивление, молодой господин Цю ослабил захват.

– Что плохого в том, чтобы смиренно прожить обычную добропорядочную жизнь, выполняя свой долг? – вновь посерьёзнев, прочувствованно произнёс он. – Тебе ведь уже сравнялось пятнадцать – ты уже далеко не ребёнок и даже собираешься жениться. Ты уже давно упустил подходящее время для совершенствования – чего же ты хочешь добиться? Бросишься вслед за этим мошенником очертя голову – а он, может, ещё и не захочет принять тебя!

Шэнь Цинцю ясно как никогда понимал, что этими словами молодой господин Цю только что подписал себе смертный приговор.

Всем, что по-настоящему волновало оригинального Шэнь Цинцю в этой жизни, были его успехи на стезе совершенствования, и единственное, чего он не мог вынести, – это чтобы кто-либо превосходил его на этом пути или тем более допускал презрительные суждения о его способностях, иначе с чего бы ему преисполниться безумной зависти и ненависти к несчастному Ло Бинхэ; а этот парень вот так бросает ему в лицо, что у него попросту нет никаких шансов!

Внезапно Шэнь Цзю схватил со стола камень для растирания туши и запустил им в молодого господина Цю. Шэнь Цинцю, которому почудилось, будто камень летит прямиком в него, невольно отклонился.

Разумеется, это метательное орудие не поразило его, не коснулось оно и молодого господина Цю, однако оставило картинную дугу чернильных брызг на подоле его драгоценного расшитого одеяния. Переменившись в лице, он выкрикнул:

– Твоё счастье, что ты нравишься Тан-эр, – это благословение, дарованное тебе за заслуги в прошлых жизнях! Да если бы не наша семья, ты бы так и остался нищим попрошайкой, пробавляющимся мелким мошенничеством! Чего тебе ещё надо, когда здесь ты не знаешь нужды ни в еде, ни в одежде – тебя даже чтению и письму обучили! И кто, скажи-ка, даровал всё это собаке, недостойной называться человеком? – С этими словами он залепил Шэнь Цзю такую затрещину, что его голова вновь ударилась об пол. – Тебе не ведомо, что такое благодарность!