***

Саша почти забыла, каково это – просыпаться в мягкой, тёплой и чистой постели оттого, что выспалась; слышать привычные звуки городской жизни: шум машин, голоса людей; вдыхать аромат кофе и гренок; думать о простых делах: когда сходить на тренировку, что купить в магазине, какую книгу почитать. Последние дни она просыпалась резко и одновременно мучительно медленно. Реальность – мокрый лес, одиночество, страх – впивалась в мозг безжалостной ледяной иглой, но глаза не открывались, а тело отказывалось принимать вертикальное положение, словно, если не двигаться и делать вид, что ещё спишь, можно провалиться куда-нибудь на другой уровень бытия, туда, где всё нормально и где есть выход.

Улегшись прямо на доски, Саша долго пыталась найти удобную позу. Тело затекало, мышцы ныли. Дом, давший ей ненадёжное укрытие, казалось, жил своей жизнью: стены скрипели и вздыхали, крыша стонала, жалуясь на что-то, пол ходил ходуном. Лишь несколько раз за ночь ей удалось окунуться в зыбкую дремоту.

«Не спи, не спи. Он придёт за тобой. Не спи. Уснёшь, умрёшь. А может, ты уже умерла?»

Змеиный шёпот струился в уши, и Саша, сопротивляясь оцепенению, пыталась вынырнуть из сна. Хотя казалось, она лишь на секунду закрыла глаза и не спала вовсе, но проснуться никак не получалось.

Она видела растерзанное тело Миши – вросшее в землю, как если бы оно лежало там не один год. А потом поняла, что это не тело, а только одежда. Широкие джинсы, все в грязи, и зелёная клетчатая рубаха, почти не различимая на фоне густой травы. Она подняла глаза и наткнулась на Рому, привязанного к широкой берёзе за руки, ноги и шею. Его лицо, лишённое глаз, было покрыто запёкшейся кровью, рот застыл в немом крике, а тело, утыканное десятком стрел, давно умерло. Но когда Саша подошла ближе, она увидела, что это всего лишь резиновая кукла, очень похожая на труп, но не Рома. За спиной кто-то свистнул. Саша крутанулась вокруг своей оси и заметила чуть поодаль мужчину. Его фигура терялась в тени деревьев, но в правой руке совершенно отчётливо блестел охотничий нож. Она поняла, что знает его, и проснулась.

***

За окном маячил призрак рассвета. Сквозь мутное стекло трудно было понять, который час, но Саша решила, что около шести. Желудок заурчал, и она вспомнила, что позавтракать в этот раз не получится.

В карманах ветровки нашлись флеш-карты из видеокамеры и дрона и складной туристический ножик со штопором. Негусто, но хотя бы что-то. Саша невесело ухмыльнулась: зачем ей штопор? Впрочем, если бы сейчас у неё в руках оказалась бутылка красного вина, даже самого дешёвого, она бы с несказанным удовольствием откупорила его и выпила прямо из горла, закусывая плотным и холодным таёжным воздухом. Страх потерять над собой контроль под воздействием алкоголя куда-то делся. А ещё она бы с наслаждением всадила этот штопор в глаз тому, кто оставил её здесь умирать. Тому, кто наверняка был причастен к исчезновению Ромы и Миши. Не зря ей всё время казалось, что кто-то преследует их. Прячется, подсматривает, подслушивает, кружит рядом, на безопасном расстоянии. Но кто это мог быть? Грабитель? Убийца? Здесь, в заповеднике? Чушь какая-то.

Она вышла на улицу, огляделась. Ничего не изменилось. Всё та же зелёная тишина, тающая в обрывках тумана. Как будто Саша осталась одна в целом мире. Воздух был наполнен мельчайшими капельками воды, запахами мокрой земли, хвои, болота. Ей казалось, что она не дышит, а пьёт горькую настойку на полыни, можжевельнике и зверобое. Тело уже не сотрясала дрожь, оно задубело и отяжелело, как промытая дождями коряга.

Собрав горстку брусничных листьев, Саша вернулась в дом. Тот, кто обокрал её, хочет, чтобы она сдохла от голода, жажды, истощения или стала добычей лесного зверя. Медведя или росомахи. Но она не собиралась сдаваться.

Раздув угли в печке, Саша вскипятила дождевую воду в чайнике и бросила туда бруснику. Получился жидкий таёжный чай, который не утолил голода, но помог немного согреться.

Она пойдёт дальше и будет идти столько, сколько хватит сил. А когда силы закончатся, она поползёт.

– Я смогу. Смогу. Смогу. – Саша ходила по комнате, три шага в одну сторону, три в другую. Нужно разогнать кровь, разогреть мышцы, вернуть телу гибкость. – Меня уже ищут. И найдут. И мальчиков тоже. Обязательно. С ними не могло случиться ничего страшного. Просто заблудились. Нас найдут.

Поняв наконец, что дальше оттягивать нельзя, Саша, озираясь по сторонам, шагнула за порог. Ей казалось, что тот, кто шёл за ней по следу и украл рюкзак, наверняка где-то рядом. Наблюдает, хочет увидеть её страх, слёзы, панику.

Без закрывающей плечи и спину ноши она чувствовала себя беззащитной, сутулилась и не знала, куда деть руки. Тело одновременно казалось слишком лёгким, и каким-то неповоротливым, будто разучилось двигаться. Или отказывалось.

«Ещё бы. Тащиться чёрт знает куда, на верную погибель, да ещё и на голодный желудок! Дураков нет. Но если остаться здесь… Нет уж, лучше сгинуть в лесу, чем помереть в развалинах этого жуткого дома».

Как ни странно, с каждым шагом Саша чувствовала себя лучше. А когда выглянуло солнце и воздух немного прогрелся, даже улыбнулась и ласково прикоснулась рукой к сосне. Лес не враг. Он и укроет, и накормит. Нужно только знать, что делать. Словно подтверждая её мысли, над головой затянул свою протяжную песню канюк, и Саша посчитала это добрым знаком.

Скоро лес расступился, и она вышла на открытую местность. Редкие чахлые берёзки и кочки предупредили о том, что рядом болото.

***