– В феврале тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Я плохо помню, когда именно всё случилось, что было потом, сколько дней я провалялась без сознания. Верно одно: как только я чуток оклемалась, встала с койки, нашла одежонку и сиганула в окно. Благо не высоко было. Ребёнка своего я не видела и решила для себя, что он помер. Не мог младенчик выжить после того, как меня пинали сапогами в живот.

Это потом, много лет спустя, я призналась самой себе, что бросила его. Потому что не смогла бы смотреть и вспоминать… Вспоминать и смотреть… А ещё позже поняла, что ни о чём не жалею в жизни, кроме как о своём младенчике. Каким бы он ни был, что бы ни напоминал. Он был бы мой. Один-единственный.

Детей мне больше бог не дал. И поделом.

Я вернулась к Зиминым. Сказала, что меня избили, что несколько дней в больнице провела. Золотые люди. Они искали меня, переживали. В общем, жизнь пошла как прежде. Я документы получила, даже фамилию с их одобрения взяла. И отчество. Доучилась в вечерней школе, на медсестру пошла.

У меня ведь всё в жизни сбылось, вот что странно. Войну я в эвакуационном госпитале отработала. Потом в столицу подалась, в институт поступила, акушерство и гинекологию изучала. Осталась там. В семьдесят ушла на пенсию с должности заведующей родильным отделением. И наконец решила вернуться поближе к родным краям. А теперь всё. Смерть вот-вот положит руку на плечо, я знаю. Как только почувствую её дыхание, как тогда, на болоте, пойду в тайгу и буду идти сколько смогу, пока всё не закончится.

Надана Николаевна замолчала, и настала Сашина очередь говорить.

– Мой отец родился восемнадцатого февраля тысяча девятьсот двадцать восьмого года в Красноярске. – Голос дрожал. За прозрачной занавеской она пыталась уловить быстрое течение реки, услышать её зов, получить поддержку. Казалось, что Саша приехала сюда, пережила все испытания и осталась жива только ради этой минуты. – Мать оставила его в роддоме, никаких сведений о ней нет, кроме того что она выпрыгнула из окна роддома. Ему и имя-то дали медработники. Пётр Иванович Иванов – странное имя для ребёнка, в котором течёт половина эвенкийской крови, но, видимо, так было проще.

Отец никогда не жаловался на жизнь. Он был юморным и очень добрым. Но я знаю, что желание найти родителей было его наваждением, страстью. Он всегда рвался сюда, в эти места. Бывал в Ванаваре, ходил в экспедицию в тайгу, искал Тунгусский метеорит, объездил половину Красноярского края. Отец преподавал историю, возглавлял кафедру. Женился на своей студентке. Я стала поздним ребёнком для обоих. Отцу было уже пятьдесят восемь лет, и он не надеялся на чудо.

Через семь лет наша семья перестала существовать. Мама уехала в Америку, мы с папой остались вдвоём и скоро перебрались в Новосибирск.

Хотя он не показывал вида, не сдавался, я знаю, что это сломило его. Через несколько лет у него нашли болезнь Альцгеймера, а ещё через четыре года папа умер. И перед смертью он снова мысленно вернулся сюда. Ванавара – последнее слово, которое я услышала от него.

Получается… Я поверить не могу. Но то, что вы рассказали… Вы моя бабушка? Как это возможно?

– Не пытайся разгадать узор судьбы, Сашенька. Сколько я ни старалась, ни разу не смогла. Если время не пришло – даже листик с дерева не упадет, а если пришло – даже дом не устоит. – Надана Николаевна грустно улыбнулась. – Я рада, что мы встретились. Расскажи мне о своём детстве. Только сначала, будь добра, сделай чаю. В горле совсем пересохло.

Глава 19. Длинная-предлинная жизнь

20 июля 2015 года. Ванавара

Когда Саша вернулась в гостиницу, был уже вечер. Она ощущала себя пылинкой, которую подхватил ветер и понёс куда-то в холодную хмарь. Голова кружилась от мыслей и чувств. Не верилось, что всё так резко и бесповоротно изменилось. Радость сталкивалась с тревогой, ликование теснила печаль. Рассказы Наданы Николаевны, как кадры только что просмотренного кинофильма, отпечатались на обратной стороне век. Тайга, болото, чёрный камень. Торговая фактория, повозка, Красноярск. Дом доктора, вечерняя школа, больница. Длинная-предлинная жизнь.

«Слишком долгая, слишком одинокая жизнь, Сашенька».

Как теперь уехать? Как бросить её тут? Шансов, что они увидятся ещё, совсем мало. Но это счастье, что рядом с бабушкой оказалась такая добрая и заботливая соседка, как Антонина Михайловна. И всё же, что теперь делать?

В задумчивости включив ноутбук, Саша увидела уведомление о новом сообщении в «Одноклассниках». Неужели ответила Галина Новосёлова? Через секунду на экране открылось окно переписки и длинный-предлинный столбец текста. Это было настоящее письмо, а не лаконичное «идите на фиг со своими вопросами». Затаив дыхание, Саша начала читать.

Здравствуйте, Александра!

Не буду скрывать, я сильно удивилась вашему сообщению. Но такая у меня судьба, пересекаться с Петей или получать от него весточку раз в двадцать лет.

Насколько я поняла, вы знаете нашу историю со слов Стёпы Лиходеева, поэтому не буду юлить. Я любила вашего отца и до сих пор люблю. Не знаю, как это возможно. Мы провели вместе меньше двух месяцев, но в них уложилась целая жизнь. И за то, что он бросил меня, я его сразу простила. Но об этом чуть позже.