Ноги сами отрываются от пола и несут меня вперёд. Всего три шага — и я оказываюсь напротив него.

Повинуясь порыву, опускаю ладони на плечи. Твёрдые, словно камень, и до предела напряжённые.

Следует шумный вздох, и в следующую секунду Александр обнимает мои бёдра и жадно притягивает к себе.

Его голова упирается мне в живот, учащённые вздохи проникают под одежду, согревая кожу. Кажется, будто он слишком долго держал лицо — и наконец позволил себе сдаться.

Каждая секунда, что мы так стоим, — ценнее золота.

Ближе мы ещё не были никогда — даже в ту ночь на пляже. Я и он провели много времени вместе, но кажется, будто по-настоящему друг друга разглядели только сейчас. Всё потому, что обнажение душ требует гораздо большего доверия и смелости, чем обнажение телом.

— Хочешь чего-нибудь? – Александр с лёгкой усмешкой кивает на куски одеревеневшей пиццы. – Что-нибудь, кроме маргариты.

— Я бы выпила вина, — я опускаюсь на стул. — А то день выдался непростой.

Александр задерживается на мне взглядом, словно желая удостовериться в моём намерении не садиться за руль, затем разворачивается к кухонному гарнитуру.

— Но если ты против, я могу уехать, — на всякий случай добавляю я, глядя, как он открывает ящик.

Ничего не ответив, он подходит к столу с фужером, склоняет над ним горлышко бутылки. Рубиновая жидкость красиво стекает по стенкам, заполняя их ровно на полтора пальца.

— Нет, — твёрдо произносит Александр, придвигая бокал ко мне. — Я хочу, чтобы ты осталась.

Счастливая улыбка широко растягивает мой рот. Вот они, слова, которые я так желала услышать. «Я хочу, чтобы ты осталась».

Мы осторожно чокаемся. До того, как сделать глоток, я загадываю, чтобы таких слов со временем становилось всё больше.

Хочу, чтобы ты всегда была рядом.
Хочу, чтобы ты поехала со мной отдыхать.
Хочу, чтобы ты переехала ко мне.
Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Хочу, чтобы у нас родились дети.

А почему бы и нет? Мечтать и загадывать нужно смелее. Мечты имеют свойство сбываться, сегодня я ещё раз в этом убедилась. То, чего я так страстно желала два года назад, постепенно претворяется в жизнь.

Если желаешь чего-то очень страстно, с чистым сердцем и по любви — так оно и случается. Счастье находит тебя даже тогда, когда опускаются руки.

— Вкусное, — констатирую я, указывая глазами на бутылку. – Это шираз?

— Бароло.

Я смеюсь.

— Не стоило мне умничать. В винах я совершенно не эксперт. А, кстати, почему ты взял выходной?

Вздохнув, Александр опирается на кухонный гарнитур.

— Понял, что мне требуется отдых и время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. До того, как вы с Марком приехали, я собирался тебе позвонить.

Я досадливо морщусь.

— Но я тебя опередила, да? Терпение — не мой конёк. Тебе тоже стоит об этом помнить.

— Буду иметь в виду, — Александр с улыбкой кивает.

Опустив фужер на стол, я оглядываюсь по сторонам. Когда я очутилась здесь несколько часов назад, то пребывала в состоянии эмоциональной нетрезвости, и это мешало мне по достоинству оценить интерьер. А он, к слову, просто сногсшибательный.

— Этот дом тебе очень подходит, — резюмирую я, отрывая взгляд от дизайнерского свеса, освещающего кухонный островок.

— Ты имеешь в виду цветовую гамму?

— Не только. Снаружи стильный, дорогой, безукоризненный, как с обложки журнала. Внутри много света и деталей, которые хочется подолгу изучать… — я киваю на абстракцию на стене справа. – Как, например, эту картину. Дай угадаю? Сделана на заказ?

Пристально глядя на меня, Александр утвердительно качает головой.

— Да. Автор — художница из Брюсселя.

— Вот о чём я и говорю. Интерьер здесь — больше, чем модные тренды. Он эксклюзивен, как и ты.

— Я польщён. Пара побитых окон и сломанных стульев сделали бы метафору более точной.

— Ты снова смущаешься, — сощурившись, я обличительно тычу в него пальцем.

— Я? Смущаюсь?

— Да. Как и в телефонном разговоре. Ты словно не привык, когда с тобой флиртуют.

Поставив бокал рядом с собой, Александр негромко, но искренне смеётся.

— Привык настолько, что давно перестал реагировать. Это только с тобой так выходит.

— Правда? – моментально переспрашиваю я, чувствуя, как в животе оживает рой бабочек. — То есть я особенная?