– Похоже, пока от меня больше толка, чем от тебя.

– Она собиралась с ним развестись, – тихо сказала я. – Документы уже были готовы.

Костя присвистнул.

– Беру свои слова обратно. А что за документы?

– Понятия не имею.

– Хм. Если в браке нет несовершеннолетних детей, то развод оформляется через ЗАГС, и никаких особенных документов там не требуется.

– Это если нет совместного имущества. Но как теперь выяснилось, наша Валя не бедная приживалка, а миллионщица.

– И если… – медленно начал Костя и остановился.

– И если?

– Если пара идет в ЗАГС по обоюдному согласию. Теперь представим, что папа не хотел расставаться по доброй воле с супругой и ее миллионами… Тогда…

– Тогда у нее появляется повод решить проблему без адвокатов?

Он качнул ногой и пододвинул ко мне тарелку с остатками кекса – мол, ешь, толстуха. Ешь – и слушай умных людей.

– Глянь-ка, Ника. У нас тут, похоже, первый мотив.

– Глупости. Ее бы и так с ним развели. Просто это заняло бы чуть больше времени. Зачем убивать, портить карму?

– Иногда время становится более ценным ресурсом, чем мораль.

Я хмыкнула.

– Тогда бы уж скорее он ее убил, а не она. У нее вся жизнь впереди. Времени навалом. А у него…

Мы оба на секунду замерли, глядя на остывающий в фарфоровых чашках чай.

– А может, он и пытался, – наконец произнес Костя. – Просто у него не получилось. А у нее – да.

…Иногда время становится более ценным ресурсом, чем мораль. Эта фраза крутилась в моей голове весь следующий день. И еще – ремарка Валиного папаши с заднего сиденья: «Сколько он с ней возился! Наездился…»

Что там возиться с молодой половозрелой особой? Куда ездить? Институт уж вроде давно закончен? Работы у Вали не имелось – за что ее, кстати, регулярно упрекали сестры. Нахлебница. Ну-ну. Знали бы они! И наконец – когда время становится более ценным ресурсом? Когда его мало, а мало его, когда ты стар и болен. Валя не была стара. Да и больной совсем не выглядела. Но вспомни, сказала я себе, богатой она тоже не выглядела. Неужели придется самой себе повторять банальности вроде – внешность обманчива? Где-то в этом доме лежал замолкший мобильный покойника, в котором наверняка был забит номер Валиного врача, если таковой имелся. Но где?

Отказавшись от мысли обыскивать по очереди все комнаты и чужие карманы, я решила действовать доступными методами. Вот, к примеру, верхний ящик рабочего стола, где Двинский в первобытном хаосе хранил визитки. Я выгребла их на стол. Коллеги-поэты, да и прозаики – визитками не баловались, уже большое им спасибо. Зато ими гордо делились «Николай ремонт», какие-то люди из мэрии, издатели и редакторы, пейзажист, массажист и – маникюристка Надежда (серьезно?!).

Среди разноцветных кусочков картона нашелся один, светло-серый, с жемчужным переливом: «Ренессанс». Честно говоря, «ренессанс» во мне будил скорее эстетические ассоциации: еще один салон красоты? Страховое общество? Однако буковки под «Ренессансом» свидетельствовали, что это – клиника. Возможно, пластической хирургии? Чем, в конце концов, вновь натянутая физиономия не ренессанс? Неужели Двинский подумывал?..

Положительно, разбор вороха визиток оказался много более интимным занятием, чем я предполагала. Я усмехнулась и набрала номер.

– Частная психиатрическая клиника, добрый день, – ответили мне. Я зависла. – Я слушаю вас, говорите.

Я прокашлялась.

– Простите, у вас лечилась моя подруга…

Я не успела произнести фамилию.

– Справок не даем, – голос стал ледяным. – Всего доброго.

Связь прервалась. Я посмотрела в печальный мокрый сад. Конечно, не дают. На то она и частная клиника. Хорошо, а если так? Я снова набрала номер.

– Будьте добры, бухгалтерию, – произнесла я одновременно с заученным приветствием. Бухгалтерия – это серьезно. Человек хочет выяснить отношения между клиникой и своими финансами. Как такому можно отказать?

– Секундочку. – И меня переключили на нечто моцартовское. Классика – вечные ценности. А затем глубокое контральто, уже без приветствия, произнесло: – Слушаю.

– Добрый день. Я хотела бы оплатить задолженность за этот год.

– Фамилия?

На секунду замешкавшись, я произнесла девичью фамилию Вали. На другом конце раздался щелк клавиш.

– За этот год?

– Да. – Я затаила дыхание.

– Девяносто восемь тысяч. Апрель месяц, – наконец произнес все тот же низкий голос. – Только задолженность погашена.

– Отлично. – Я сделала вид, что обрадовалась. На самом деле, я была ошарашена. – Простите, а кем погашена?

Клавиши щелкнули еще пару раз.

– Двинским Олегом Евгеньичем.

– Благодарю вас. – Я положила трубку.

А девяносто восемь тысяч – это много или мало? Я полезла в интернет.

В среднем, пребывание в одноместной палате частной психбольницы стоило от двенадцати до пятнадцати тысяч рублей. Значит, примерно недельное пребывание. Достаточно, чтобы снять острый эпизод. Не более. Я постучала пальцами по столешнице. Это был рискованный шаг, но попробовать стоило. Как хорошо, что под нажимом гостеприимных Валиных родителей – а ну как приедете в наши края? – я таки записала их номер телефона.