– Я тебе не Шахерезада.

– Кто сказал?

– Хорошо. Какую байку?

– Не знаю. Любую. Про Натали и Дантеса. Романтика, все дела.

Я хмыкнула.

– Я в этой истории не на их стороне.

– Потому что ты не романтична!

Потому что в этом чертовом многоугольнике я люблю совсем другого мужчину, хотелось мне сказать. Но вместо этого заявила:

– Они были созданы друг для друга.

И сама осеклась. Так ведь правда.

– Почему? – он удобнее уселся на кресле.

– Хотя бы потому, что были очень похожи.

– Оба красавцы?

– Это на поверхности. Но да: оба высокие, отлично сложены.

– У Натали, говорят, была какая-то умопомрачительная талия?

Я кивнула.

– А при ней – очень развитый бюст. Что редкость. Как, знаешь, пышный цветок на тонком стебле. Производило впечатление. А у Дантеса – мускулистые ноги.

– Тоже мне, признак!

– Не скажи. Женщины в то время демонстрировали верх. Мужчины – низ. В кожаных лосинах, которые и натягивали-то только мокрыми – чтобы высохли уже на теле. И чтоб все, так сказать, было доступно любопытному взгляду. Никаких, как сейчас, неприятных сюрпризов для дам.

– Ужас! – он поежился. – А снимать-то как? С собственной кожей?

– Деталей не знаю, – я улыбнулась. – В курсе только, что любитель пофрантить ногами, Николай I после парадных выездов несколько дней не выходил из дворца.

– Бедняга!

– Вернемся к Натали с Жоржем. Третье совпадение: они одногодки. Четвертое – оба обожали танцевать.

– Не считается. Тогда, наверное, все обожали?

– Пушкин не обожал, – повела я плечами. – А эти двое – до умопомрачения.

– Ладно, положим. Пятое?

– Оба происходили из «нового» дворянства. Весь англицкий флот поднялся на гончаровских парусах. У Дантесов: серебряные рудники, доменные печи. Шестое: оба провинциальны. В ней – много «московщины». В нем, парне из Эльзаса, неметчины. Но при этом, благодаря своей красоте, оба стали любимцами судьбы и высшего света. Более того, императрица привечала Дантеса, а император…

– Помню, заигрывал с Натали.

Я вздохнула. Пусть будет такой глагол.

– Пушкина в те годы проводила все время в молодежной компании в домах Карамзиных и Вяземских. То есть там была такая тусовка двадцатилетних ребят, которые вместе ездили кататься и на маскерады, обсуждали сплетни и туалеты. А Пушкин был старшим поколением, ближе к родителям, все их развлечения его уже не слишком интересовали. Вот она возвращалась с бала или с веселого пикника, а дома ее ждал скучный, с высоты ее двадцати лет старый, некрасивый муж. Он остроумен, тонок, страстен, но его жене, кружевной душе, было на это наплевать. Да, она могла бы быть совершенно счастлива с Дантесом. Но знаешь, кто меня в этой истории бесит больше всего?

Он хохотнул:

– Затрудняюсь ответить. Все подходят.

– Пушкин! Она, выходя за него замуж, мало что соображала. Но он-то! Черт! Он же видел ее насквозь. С ее глупостью и повадками гризетки. На что он рассчитывал? На успехи собственного воспитания?! И даже, представим себе, если бы в нем проснулся еще и педагогический гений… из чего там было лепить – а он ведь хотел превратить Гончарову в Татьяну Ларину, не иначе.

– Ника, это абсолютно женское рассуждение. Что значит, на что рассчитывал? Рассчитывал спать на регулярной основе с очень красивой бабой.

Я отвернулась. На беду, лицо мое отразилось в потухшем экране компьютера. Он никогда бы тебя не выбрал, повторила я себе в тысячный раз. Никогда.

– Поцелуй меня, – сказал он.

Я ошарашенно на него взглянула.

– Серьезно?

Он кивнул. Не отрывая глаз от моих губ, взял меня цепкой, пахнущей табаком лапкой за затылок и резко дернул к себе.

– Ты специально вытащила меня в такой ливень?! – Костик снял плащ, с которого потоком стекала вода.

Я пожала плечами. Вызови я его днем, да в хорошую погоду, каковы были наши шансы остаться незамеченными? То-то. Сейчас же сестры разъехались: у каждой нашлись срочные дела в городе. Дома оставалась одна Валя, но та по традиции сидела мышью в своей комнате.

– Хочешь увидеть, что я нарыла?

– Нет, конечно. Просто решил прогуляться. Погода-то шепчет.

Снаружи загрохотало. Мы оба автоматически взглянули вверх, откуда на нас, не мигая, смотрела лампочка Ильича.

– Ладно. – Я кивнула на стоящую между нами машину. – Представь, что ты хочешь купить это авто.

– В смысле?

– В смысле – ты покупаешь его на вторичном рынке. И тебе нужно понять, побывало ли оно в ДТП.

Несколько секунд он молча на меня смотрел. Потом кивнул, включил фонарик на телефоне, присел на корточки. Крабообразно перебираясь, осмотрел передние крылья с бампером. Пальцами, как пианист по клавишам, прошелся по сварным швам. Наконец, выключив фонарик телефона, повернулся ко мне.

– И? Каков вердикт?

Он пожал плечами.

– Есть сколы от гравия на нижней части дверей, но нет на бампере и передних крыльях. Значит, их скорее всего перекрашивали. С чего бы, если не авария?