– Спасибо. – В глазах у него сразу потеплело. – Польщен, что столь молодые люди…

– Ну что вы, что вы! – скороговоркой перебила я. – Хорошие стихи – вне времени. – Опять банальщина.

Я чуть не застонала, но он в ответ ласково улыбнулся.

– Все верно. А вы?..

Я растерялась. Я – что?

– Наверное, и сами пишете?

Я закивала, как китайский болванчик.

– Печатались?

– Только в соцсетях. – Я смущенно потупилась. Вранье, как известно, что твой велосипед – чем дальше, тем проще.

– Ну, это ничего. – Мэтр смотрел на меня все более благосклонно. Вечер был свеж. У него имелось свободное время и образовалась неожиданная фанатка. – Все когда-то начинают.

Я с облегчением выдохнула. Банальность, очевидно, наше семейное.

– Не могли бы вы… прочесть? Хотя бы пару стихотворений? И высказать, высказать, э…

– Старик Державин нас заметил? – заухал он теплым, мягким смехом. – И в гроб сходя. М-да, в гроб сходя.

– Вы отлично выглядите. – Мне вдруг стало легко. – Молоды душой. Не кокетничайте.

– Вот те на. Даже пококетничать нельзя. – Он наморщил нос. – Что ж, пришлите мне свои вирши. Почитаем.

– Правда?! – Я сделала вид, что задохнулась от счастья. Впрочем, истина была где-то рядом. – Сейчас… я полезла в сумку, выудила телефон, он продиктовал свой мейл.

Прогудел на прощание:

– Ну все, на связи.

Махнул большой ладонью и пошел дальше.

– На связи, – прошептала я ему вслед. На связи, на связи.

Впервые я сама позвонила Славе.

– Что нового? – спросила я.

– Да ничего особенно. – Он что-то жевал. – А у тебя?

– Я его встретила.

Он не спросил кого.

– И как прошло?

Я пожала плечами:

– Неплохо. Представилась поклонницей дарования. Разжилась мейлом живого гения.

– Ну что. Поздравляю!

– Да уж. Но есть одна проблема.

– Так я и думал. – На том конце щелкнула зажигалка. – Иначе с чего б мне привалило счастье в виде твоего звонка?

Я молчала.

– Что молчишь? Излагай.

– У тебя хорошие стихи? – решилась я.

– Мне нравятся.

– Это не ответ.

– Дома их печатали.

– Печатали?! – сердце мое упало.

– В студенческом альманахе. Выдали даже какую-то премию. Я ее пропил.

– Кто б сомневался! – я облегченно засмеялась. Альманах – ерунда. Никто не докопается. – Мне нужны твои стихи. Для развития знакомства. Одолжишь?

– Правильно ли я понимаю, что ты хочешь выдать их за свои?

– Пока не знаю. Может, и не рискну. – Я усмехнулась в трубку. – Пришлешь?

– Привезу, – усмехнулся он в ответ.

Это были хорошие стихи. Он принес мне распечатку, выложил на стол. Налил себе чай и смотрел коршуном, как я откладываю одну за другой страницы.

Читала я медленно. Кроме желания оценить по достоинству творчество моего студента (непрошенного друга? возможного любовника?) я выискивала те, которые могли бы понравиться Двинскому. В нескольких случаях замена мужского рода глагола на женский не обделяла рифму, и это я тоже отмечала благосклонно. Иногда со свежим интересом поглядывала на человека напротив: колченогий мой кузнечик, вот откуда, оказывается, растет твоя самонадеянность! Из простых, но сильных метафор. Из приблатненного лирического героя, мешающего молодежный сленг с классическим четырехстопным ямбом.

– Хочешь есть?

Он поднял бровь.

– Чудны дела твои, Господи. Накормишь? Может, еще и спать уложишь?

– Не наглей.

– Ты наконец поняла, с кем имеешь дело, – поскакал он за мной на кухню. – Логично предположить, что, впечатлившись моим дарованием, ты…

– Отдамся тебе прямо на этом кухонном столе?

Он критически оглядел стол.

– Не слишком-то удобно.

– Зачем думать об удобстве, – сунула я ему в руки бекон и вялую проросшую луковицу, – раз уж у нас такая страсть?

Он хмыкнул, оглядев скудный набор.

– Страсть страстью, а на ужин-то что?

– Яичница, милый.

– Прозаичненько.

– Не всем же быть поэтами.

– Ладно. Из твоих ручек – хоть яду. – И он взялся резать лук.

– Слушай, – вспомнилось непонятное слово из его виршей. – Что такое «мясик»?

– Мясокомбинат. Страшноватое местечко. Там впахивали родители всех моих дворовых приятелей. Маме повезло – она, как и я, инвалид с детства. – Я хмыкнула. Хороша же была жизнь на мясике, если сочетание «повезло быть инвалидом» не резало ему слух. – Попала в заводскую библиотеку. – Он растерянно повертел в руках бекон.