— Вик, а чего они ждут? — прошептала Валерия. — У меня денег, если что, нет. Я всё потратила.

— Так я ж тебе только вчера давал бонус.

— Ну, это было вчера, сегодня уже ничего нет.

— А ты как думаешь, что они ждут?

— Не знаю.

— Сахара сколько? — спросил я.

— Две ложки.

Хомяки тут же подскочили к сахарнице, отмерили ровно две ложки. Один забрался другому на голову и принялся размешивать.

— Вот, — сказал я. — Твои новые помощники. Они и документы могут таскать, и кофе делать, и всякие мелкие поручения выполнять. У них есть отличный атрибут: они могут увеличиваться и уменьшаться. А самое главное — хомяки на вид очень безопасные. Никто и никогда ни в чём не заподозрит хомяка.

Валерия взяла чашку, сделала глоток и посмотрела на свой новый штат.

— Ладно, Вик, убедил. Но зарплату им будешь платить ты.

Родовое имение графа Белозёрского

— Я не вещь! И не собираюсь гробить свою жизнь ради ваших выгодных сделок!

Восемнадцатилетняя Катерина вскочила из-за длинного стола, уставленного хрусталём и серебром, за которым сидела вся её семья.

— Катерина, сядь, — ледяным тоном произнёс её отец, граф Белозёрский. Он даже не поднял головы, продолжая с аппетитом резать свой стейк. — Твоя судьба решена.

— Моя судьба?! — она рассмеялась, но смех получился горьким и злым. — Вы не имеете права! Законы Империи запрещают насильно выдавать замуж! Я ещё жизни не видела! Я хочу заниматься своим делом! Я училась на химеролога!

Отец наконец-то отложил нож и вилку. Он поднял на неё тяжёлый взгляд.

— Училась, — медленно, с расстановкой, произнёс он. — Но химеролог из тебя, будем честны, паршивый. Мы все стихийники, в нашем роду веками рождались маги огня и воздуха. А ты? Твой Дар едва тлеет. На одних знаниях из учебников далеко не уедешь в этом деле. Нужен талант и сила. А у тебя их нет.

Каждое его слово было как удар хлыстом.

— А теперь слушай сюда, — он подался вперёд. — Ты выходишь замуж за барона фон Клюгера. Свадьба состоится через полгода, как только он вернётся из командировки. Это решение рода.

— Нет! — выкрикнула она. — Я сказала — нет! И всё!

— Да без проблем, — неожиданно легко согласился отец. — Но тогда слушай дальше. Ты же у нас бредишь сказками про химерологию, хочешь стать независимой. Отлично. Если ты отказываешься подчиняться воле рода, все твои счета будут заблокированы. Вся финансовая поддержка — прекращена. Ты должна будешь немедленно покинуть стены этого дома. И запомни: ни одна уважающая себя клиника, ни одна мастерская во всей Империи не возьмёт тебя на работу. Я лично позабочусь, чтобы все знали: взять на работу Катерину Белозёрскую — значит, испортить отношения с нами.

В зале повисла тишина.

Катерина обвела взглядом свою семью. Мать сидела с каменным лицом, глядя в свою тарелку. Двое старших братьев ехидно усмехались, с удовольствием наблюдая за её унижением.

Её взгляд остановился на старшей сестре. Та сидела, потупив взор, и старательно размазывала по тарелке какой-то соус.

«Предательница», — пронеслось в голове Катерины.

Она помнила, как три года назад отец точно так же пытался выдать сестру замуж за какого-то старого развратника. И тогда она, Катерина, была единственной, кто встал на её защиту. Она спорила с отцом, кричала, доказывала… Она боролась за сестру до последнего.

А теперь сестра просто сидела и молчала, боясь поднять глаза.

Как же ей стало противно. Мерзко. Обидно до слёз. Ей было больно не от угроз отца. А от этого молчаливого предательства тех, кого она считала своей семьёй.

Она медленно села обратно за стол. Взяла специальную салфетку из тончайшего льна, пропитанную ароматическими маслами, и аккуратно вытерла уголки губ.

— Спасибо за последний наш с вами ужин, — её голос звучал ровно и холодно. Никто не увидел слёз, которые душили её изнутри. — Я так полагаю, если я покину стены этого дома, то меня исключат из рода?

— Да, так и будет, — подтвердил отец.

— Отлично, — кивнула она, вставая. — Можете уже исключать. Я не хочу здесь больше находиться ни секунды. Всего хорошего.

Она развернулась и, не оглядываясь, направилась к выходу.

Катерина шла по широкому коридору, стены которого были увешаны портретами её предков. Она направлялась в свою комнату, чтобы забрать хотя бы самые необходимые вещи. Но не дошла.

У самой двери, преграждая ей путь, стоял дворецкий.

— Прошу прощения, госпожа, — его голос был подчёркнуто вежлив, хотя глаза выражали безразличие. — Но вы больше не можете пользоваться этой комнатой. Она вам не принадлежит.

— Там мои вещи.

— Всё, что находится внутри, — это имущество рода.

Катерина горько усмехнулась.

— Хорошо. Но хоть платье я могу на себе оставить?

На ней было её любимое платье — простое, но элегантное, сшитое на заказ у лучшего портного столицы.

Дворецкий на мгновение замялся.

— Наверное, можете. Не пойдёте же вы нагишом, позорить род.

— И на этом спасибо, — бросила она и, развернувшись, пошла к главному выходу.

Она шла по длинной подъездной аллее, и в глубине души ещё теплилась крошечная, глупая надежда. Что сейчас её остановят. Что отец или мать выбегут, скажут, что погорячились. Что всё это была лишь жестокая шутка…