Я фыркнул.

— Тонкой организации? Ты? Который вчера грозился укусить ее за задницу?

— Это была демонстрация силы! Психологическое давление! Стратегия устрашения!

— Ага, конечно.

Второй круг. Солнце поднялось выше, туман начал рассеиваться. Где-то запели птицы.

— Но если серьезно, — продолжил Фырк. — Многие фамильяры страдают от психологических проблем. Одиночество, непонимание, травмы прошлого… Видел бы ты, что на наших ежегодных Советах происходит!

— Советах фамильяров? Это что-то вроде профсоюзного собрания?

— Можно и так сказать. Раз в год все фамильяры Центрального округа собираются в Санкт-Петербурге. Там обитает самый старший фамильяр, ему почти триста лет. Обсуждаем проблемы, делимся опытом, выбираем представителей в Высший Совет…

— Звучит солидно.

— Ха! Солидно! Знаешь, на что это больше похоже? На детский сад для переростков! Половина времени уходит на выяснение отношений! Кто чью территорию нарушил, кто кого обидел сто лет назад, кто с кем не здоровается из принципа!

— Серьезно?

— Абсолютно! Помню, лет двадцать назад был грандиозный скандал. Фамильяр из Новосибирска полчаса рыдал на весь зал! А он ведь медведь!

— Медведь? Рыдал?

— Да! Представь — здоровенный медведь ревет как ребенок! А все почему? Фамильяр Тверской больнциы — старый ворон по имени Карл — обозвал его пылесборником!

Я рассмеялся.

— Пылесборником?

— Ну да! Медведь обиделся. На двадцать лет! До сих пор не разговаривают!

— Детский сад какой-то.

— Вот именно! Но что поделать — такие мы, фамильяры. Эмоциональные, обидчивые, ранимые.

Третий круг. Я начал уставать — все-таки магическое истощение давало о себе знать.

— А Шипа, — продолжил Фырк, — она явно пережила что-то серьезное. Иначе не была бы такой агрессивной. Нормальные фамильяры больниц наоборот — стараются помогать лекарям, а не мешать им.

— Получается, ее можно вылечить? Как тебя? Помочь преодолеть травму, решить психологические проблемы?

Фырк надулся.

— Эй! Я не больной! Я просто… немного социально зависимый!

— Фырк, ты паниковал при мысли остаться один.

— Это не паника! Это обоснованная тревога одиночества!

— Как скажешь. Но если Шипу действительно можно вылечить, помочь ей — почему бы не попробовать?

— Зачем тебе это? У тебя своих проблем мало?

— Она мешает лечить пациентов. Это проблема, которую нужно решить.

И еще мне искренне жаль ее. Жить в постоянном страхе потери — это ад.

Вернулся я через сорок минут. Три круга по три километра — девять километров в комфортном темпе. Неплохая нагрузка для начала восстановления. В холле меня встретил дворецкий Генрих.

— Господин лекарь, барон ждет вас к завтраку. Через час в малой столовой.

Через час? Это уже восемь будет… в Муром точно к девяти не приеду. Но в конце концов я решил, что после всех вчерашних событий имею право задержаться.

— Спасибо, Генрих. Как раз успею привести себя в порядок.

Я поднялся в комнату.

Вероника уже встала, сидела перед зеркалом и расчесывала свои длинные темные волосы.

— Илья! Где ты был? — она повернулась ко мне. — Проснулась, а тебя нет! Я уж думала, ты сбежал!

— Куда я от тебя сбегу? — улыбнулся я. — Хотя можно сказать, да. Сбежал. Точнее бегал. По парку. Разминался.

— В такую рань?

— Привычка. Не могу спать после шести.

Она покачала головой.

— Трудоголик. Даже в гостях не можешь расслабиться.

— Слуги сказали, барон ждет нас к завтраку.

— Завтрак это прекрасно. Вчера еда была чертовски вкусной.

Я принял душ — горячий, почти обжигающий. Смывал с себя пот после пробежки и последние остатки вчерашнего липкого напряжения.

Фырк сидел на краю мраморной раковины и болтал лапками.

— Как думаешь, что они задумали?

— Понятия не имею, — я вытирался пушистым полотенцем. — Но что-то масштабное, раз для этого привлекают такого серьезного партнера, как Каменский.

— Может, хотят свою больницу открыть? Частную клинику для аристократов?

— Почему? — удивился Фырк.

— Хорошую лекарскую помощь должны получать все, а не только аристократы.

— Возможно, — кивнул Фырк. — Или исследовательский центр? Для изучения твоего дара? Будут ставить на тебе опыты, как на лабораторной крысе!