Я поменял экран и дал ей прочитать:

«Идите в библиотеку, в читальный зал. Сидите там и в два часа я встречусь с этим человеком. Вы всё увидите».

На следующем экране было написано:

«Если действительно желаете продвигаться по службе, не за счёт раздвинутых ног».

Она неожиданно покраснела, прочитав последнее, и посмотрела на меня со злостью.

— Но это ваши собственные слова, развёл я руками, — я этого вам точно не желаю.

Она поджала губы и поднялась.

— Хорошо, сказала она, потом снова села и уставилась мне в глаза. — Хорошо, но если я пойму, что ты делаешь какую-то хрень…

Я ещё раз перевернул экран и там было написано:

«Лучше пока ни с кем не обсуждайте эту информацию. Даже с самыми доверенными людьми».

Она прикусила губу. На следующем экране было написано:

«Особенно с теми, кому доверяете».

Она молча допила свой капучино, встала и вышла из кафешки, а я посидел ещё несколько минут и тоже ушёл. В фойе библиотеке я показал паспорт, получил пропуск, уточнил, не изменилось ли местонахождение читального зала, и пошёл туда.

Когда я вошёл в читальный зал, Раждайкин был уже там. Он просматривал подшивку «Крокодила» за 1991 год. В дальнем углу зала я заметил Сучкову. Она обложилась несколькими крупными книгами и делала вид, что читает, но исподлобья следила за нами.

— Свободно? — кивнул я Раждайкину. — Можно я тут с вами присяду? Я как раз именно эту подшивку «Крокодила» хотел посмотреть.

— Угу, — кивнул он, не отрываясь от картинок.

Я опустился на стул.

— Принёс?

— Конечно принёс.

— Где же ты её хранил-то, а?

— Город большой — пожал я плечами.

— Да, недоработали. Знаю я, где надо было посмотреть. Но ничего, в другой раз не растеряюсь.

Я достал из сумки папку и положил на стол. Он пододвинул её к себе, а подшивку с «Крокодилом» сдвинул в мою сторону.

— Как я узнаю, что здесь всё? — процедил он сквозь зубы.

— На последней странице опись всех имеющихся материалов, сделанная собственноручно человеком, который всё это собирал. Почерк совпадает с другими записками. Вы это увидите, это очевидно. Одна папка, но я уже говорил об этом Никите Антоновичу, была передана Назарову.

— Видал, что с ним случилось из-за этой папки?

— Полагаю, что случилось с ним не из-за этой конкретной папки, — прищурился я.

Он пролистал бумаги.

— Ладно, — сказал он. — Если где-то мелькнут копии, тебе конец.

— На этом наши отношения закрыты? — уточнил я.

— Не знаю, — пожал, Раждайкин плечами. — Я продолжать их не стремлюсь. Но прикажут, продолжу.

Он забрал папку, сгрёб «Крокодил» и направился в сторону выхода.

— И вам всего доброго, Альберт Маратович, — тихо сказал я.

Подождав пару минут, я поднялся и тоже пошёл на выход. К Сучковой подходить, естественно, не стал. Никакие контакты сейчас с ней были не нужны. Пускай всё обдумает, хорошенько взвесит и получше нацепится на крючок. Возможно, она узнала Раждайкина, личностью он был довольно известной.

Связываясь с ней, я конечно, рисковал, но, взвесив, решил попробовать. Даже если бы она вдруг сообщила кому-то о моих высказываниях, я бы отбрехался. Нехорошо, конечно, но сказал бы что все эти вещи ей не я сообщал, а люди Назарова, а она теперь хочет выкружить что-то для себя.

Выйдя из библиотеки, я перешёл через площадь, дошёл до Политеха и повернул налево. Зашагал в сторону дома. Не спросил у Альфы, долго ли она сегодня будет на работе. Хотел зайти к ней и поговорить, спросить, как да что, проверить, как настроение.

В принципе, как она выглядела, сегодня мне понравилось. Я достал телефон, позвонил, но она не ответила. Экзамены давно кончились, но проверка работ могла занять много времени, а вот других уроков у неё не было. Медуза устроила для старшеклассников день отдыха, а для экзаменуемых только два первых урока.

В общем, я решил попробовать к ней зайти, несмотря на то, что дозвониться не смог. Пройдя мимо школы, я подумал, не зайти ли мне в супермаркет для того, чтобы купить что-нибудь Альфе.

Кто её знает, может, она уже хочет клубники с солёными огурцами и каких-нибудь дынь со сметаной? Я не знаю, чего они обычно хотят.

Я шагал вдоль дороги, мимо припаркованных на обочине автомобилей. Практически на расслабоне. Шёл, думал, никого не трогал и вдруг, в тот момент, когда я поравнялся с огромным чёрным, сытым как хряк джипом, двери у него резко открылись прямо передо мной. А из них выскочили трое очень крепких и убедительных парней в чёрных куртках.