Гловер, – а тем более для меня, знавшего вашего отца.

Когда вы стояли, опершись на меч, и поводили взором

вокруг, мне так и мнилось, что я вижу перед собою своего

старого друга Гилкриста Мак-Иана восставшим из мертвых

в былой своей силе и юности.

– Надеюсь, я держался с должной смелостью? Не был

похож на того жалкого мальчишку-подмастерья, с которым

вы, бывало… с которым обходились так, как он того за-

служивал?

– Эхин не больше похож на Конахара, – сказал Гловер,

– чем семга на лосося, хоть люди и говорят, что это та же

рыба, только в разном состоянии, или чем бабочка на гу-

сеницу.

– Как ты полагаешь, теперь, когда я облечен властью,

которая так по вкусу женщинам, стали бы девушки за-

глядываться на меня? Проще сказать, мог бы я понравиться

Кэтрин таким, каков я был на празднестве?

«Подходим к мели, – подумал Саймон Гловер. – Тут

нужно умело вести корабль, а то как раз врежешься в пе-

сок».

– Большинству женщин нравится пышность, Эхин, но я

думаю, моя дочь Кэтрин – исключение. Она порадовалась

бы удаче друга своей семьи и товарища детских игр. Но

блистательного Мак-Иана, предводителя клана Кухил, она

не ценила бы выше, чем сироту Конахара.

– Она великодушна и бескорыстна во всем, – сказал

юный вождь. – Но сами вы, отец, дольше живете на свете,

чем она, и лучше можете судить о том, что дают власть и

богатство тем, кому они выпали на долю. Подумай и скажи

откровенно, какие мысли явились бы у тебя самого, когда

бы ты узрел Кэтрин под тем балдахином, простершей свою

власть на сто гор вокруг и на десять тысяч вассалов, бес-

прекословно повинующихся ей? В уплату за такое возвы-

шение она должна лишь отдать руку человеку, который

любит ее больше всех благ земли.

– То есть тебе, Конахар? – сказал Саймон.

– Да, зови меня Конахаром, мне любезно это имя, по-

тому что под ним знавала меня Кэтрин.

– Откровенно говоря, – ответил Гловер, стараясь при-

дать своим словам безобидный тон, – у меня была бы одна

сокровенная мысль, одно желание: чтобы мне с Кэтрин

благополучно вернуться в наш незнатный дом на Кэр-

фью-стрит, где единственным нашим вассалом была бы

старая Дороти.

– И еще, надеюсь, бедный Конахар? Вы не оставили бы

его изнывать вдали в его одиноком величии?

– Не так я худо отношусь к своим старинным друзьям

кухилам, – возразил Гловер, – чтобы в час нужды отнять у

них молодого храброго вождя, а у их вождя – ту славу,

которую он должен стяжать, возглавив их в уже недалеком

сражении.

Эхин прикусил губу, подавляя чувство раздражения,

перед тем как сказать в ответ:

– Слова, слова… пустые слова, отец Саймон! Не так ты

любишь кухилов, как боишься их. Ты страшишься, что

гнев их будет ужасен, если их вождь женится на дочери

пертского горожанина.

– А если и страшусь я такого исхода, Гектор Мак-Иан,

разве я неправ? К чему приводили неравные браки в доме

Мак-Калланмора и могущественных Мак-Линов? И даже у

самих государей наших островов? Чем кончались они для

самонадеянных искательниц, если не разводом, лишением

наследства, а то и худшей участью? Ты не мог бы обвен-

чаться с моей дочерью пред алтарем, а и мог бы, так разве с

левой руки*. Я же… – Он подавил в себе закипевшее воз-

мущение и заключил: – Я хоть и простой, да честный

пертский горожанин и предпочту увидеть свою дочь за-

конной и неоспоримой супругой ремесленника, равного

мне по состоянию, нежели узаконенной наложницей го-

сударя.

– Я намерен обвенчаться с Кэтрин пред лицом свя-

щенника и всего мира, пред алтарем и пред черными ска-

лами Айоны! – сказал в бурном порыве молодой вождь. – Я

люблю ее с юных лет, и нет таких уз веры или чести, ка-

кими я дал бы себя связать. Я испытал свой народ. Пусть

только мы выиграем битву (а сердце мое говорит мне: если