Шелест дождя глушил все звуки, но тонкий слух постепенно выделял в общем фоне новые ноты: вот жабы-удоды вопят от радости, вот шелестит камыш, вот булькает болотный газ, вот…

Тело вдруг дернулось - ногу Хоквуда кто-то явно пытался попробовать на зуб.

Почти тут же парень услышал поскрипывание гати - пограничники не собирались так быстро сдаваться.

–  Капитан хочет башку лишенца, - донеслось издали.

–  А сам он попрыгать по кочкам не хочет?
– завопили в ответ.
– Черта с два я туда полезу. Да вообще - куда он денется?

–  Отлежится и уползет. На третьем участке Сильва давеча шел по тропке, вдруг видит - из омута рука торчит. Да еще с кольцом на пальце!

–  С кольцом?
– заинтересовался пограничник. Судя по хлюпанью сапог, он подбирался все ближе. Теперь Хоквуд даже слышал шорох шестка, которым сванец проверял дорогу.
– Да ну!

–  Сам видел, - возразил собеседник.
– Солидный такой перстень, еще с гербом. А еще на покойнике документики оказались - купец третьей гильдии Варош Мухродин.

–  Ого!
– уважительно присвистнул пограничник.
– Только не верится. Что, кроме печатки, ничего не случилось? В жизни не поверю.

–  Сильва сказал так, - в голосе собеседника явственно пробился скепсис.
– Впрочем, если тебе так охота проверить - попроси бочажок показать. Думаю, он с радостью удружит.

–  Нашел дурака, -Трясина сыто рыгнула, и солдат с воплем провалился в бурую жижу. Хоквуд едва сдержал смешок: еще месяц назад в мостках тут сделали дыру длиной в сажень - чтобы незваные гости не добрались.

–  Что случилось?
– обеспокоено спросил парень, оставшийся на берегу болота.
– Гать кончилась, нет?

–  Помоги, идиот!
– трясина с алчным бульканьем заглатывала барахтающееся тело.
– Быстрей!

–  Сейчас, - отозвался собеседник и, выдернув с корнем чахлую березку, принялся пробираться по тропинке.

–  Ты там уснул, что ли?
– от вопля солдата у Хоквуда заложило уши.
– Да шпарь быстрее, идиот! Я ж тону!

–  Иду-иду… - отозвался пограничник, осторожно тыкая перед собой деревцем.

–  Наконец-то, - на поверхности торфяной лужи торчали уже только лицо с парой рук. Спасатель, недолго думая, сунул лохматый корень прямо в ладони.
– Тяни!

Через минуту оба пограничника сидели на краю болота, задумчиво разглядывая буро-зеленую равнину с камышовыми островками. Наконец, спасатель решился.

–  Да ну его, - он поднялся на ноги и подхватил мокрые сапоги, связанные за ушки.

–  Наверняка сам утонет. Вон, уже полчаса не шевелится.

–  Пусть капитан сам ныряет, коли охота, - подхватил второй.
– У него персональная прачка есть.

Когда шаги стихли, Хоквуд позволил себе пошевелиться. Выбравшись на гать, он внимательно оглядел себя. Увиденное ему совсем не понравилось - обе раны, похоже, подхватили антонов огонь, а изгрызенный камышовой щукой сапог сочился красным.

–  Дойду, - парень упрямо помотал головой. Болото перед глазами противно задрожало, картинка пошла волнами, а в ушах повис противный звон. Парень мучительно скривился, снова помотал головой и с размаху врезал себе по уху.
– Должен дойти.

Последняя пара верст превратилась для Хоквуда в натуральную муку - колено, попервости при каждом шаге отдававшее острой болью, через десяток шагов стало просто ныть, путая мысли. Боль в груди накатывала волнами - парень, изредка закрывая глаза, пытался представить ее цвет, но каждый раз получал оттенки черного. Одно радовало - кожаный пенал с графскими печатями остался невредим.

Шаг, еще шаг… Грязная вода. под которой прячутся гати, снова встала дыбом: не падать!

Хоквуд со стоном присел на корточки: с последнего привала он прошел уже сто шагов. Осталось меньше тысячи.

Выглянуло солнце, с трудом пробившись сквозь низкие облака. Болото тут же отозвалось гудением - с каждой кочки, стоило той попасть под солнечный луч, взлетали тысячи комаров: от крупных, с марку величиной, до мелочи с маковое зернышко.

Парень уперся ладонями в колени и выпрямился. Еще сто шагов - старый форт уже рядом. Он должен дойти.

Девяносто девять. Девяносто восемь…

Регау, паладин Алатар прильнул к окуляру подзорной трубы. Болота, повсюду эти чертовы болота! Он усмехнулся - ничего, до смены осталось всего три недели.

Снова нормальная еда, сон с десяти до шести, никаких тревог, комаров, жаб-удодов и прочей живности!

Паладин с размаху шлепнул себя по щеке: по ладони расплылось кровавое пятно.

Репелленты не помогали - мошка буквально жрала заживо. Конечно, чертовы алхимики обещали: "никаких насекомых в течение месяца" - да когда им верить можно было…