– Да погоди ты! Волховство, волховство... много тебе вреда с того волховства было? Она в глуши живет, появился новый человек, она его и расспросила... гм, по-своему, конечно. А как ей еще узнавать, что в мире творится?

– Ага, заботливый ты наш, чего ж сам-то к ней не идешь, тоже, наверно, новостей кладезь?

– Ой, ну перестань ты, коптить-вертеть!
– Осьма, утвердившись, наконец, в седле, тронул коня шагом.
– Лучше, вот что мне скажи: не возникало ли у тебя, после разговора с ней, каких-то желаний неожиданных? Ну...
– Осьма поколебался, подбирая слова - как будто что-то толкнуло изнутри или голос какой-то подсказал.

– Ты что, хочешь сказать...

– Да ничего я не хочу сказать! Просто припомни. Ну, скажем, ты, вот, крест Лисовинам целовал. Это у тебя как-то неожиданно случилось, или обдуманно?

– Не попал, Осьмуха! Я об этом еще, когда сюда ехал, размышлял, а про волхву тогда и не ведал ничего.

– Угу. А что-нибудь другое... так, чтобы ни думал, не гадал, а вдруг само выскочило?

– Я, не думая, ничего не делаю! Отучила жизнь! Или сам не таков? А?

– Ну... как тебе сказать?
– Осьма слегка пожал плечами.
– Жизнь, она, конечно, думать приучает. Значит, ничего такого за собой не замечал?

– Нет же, говорю тебе!

– А если Анну поспрошать? Со стороны-то виднее...

– Осьмуха!!! Я те сейчас так поспрошаю!

– Да что ж ты, коптить-вертеть ... я же не любопытства ради!

– А мне, как раз, любопытно: если тебе в ухо дать, сразу наземь сверзишься или добавлять придется?

– Леха!..

Договорить Осьма не успел, пришлось нырять под летящий, как и было обещано, прямо в ухо, кулак. Увернуться-то Осьма увернулся, но Алексей, неплохо знакомый с играми степных наездников, захватил одежду купца так, что натянувшаяся ткань пережала тому горло и попытался выдернуть Осьму из седла. Сопротивляться было, просто-напросто, бесполезно, и Осьма послушно сполз с конской спины, но, в последний момент, вцепился в Алексея, как клещ, и потянул его: вниз, используя свой немалый вес, и в сторону, умудрившись упереться коленом в бок алексеева коня. Конь, столкнувшийся с подобным обращением впервые в жизни, испуганно прянул в сторону и оба борца грянулись на дорогу. Осьма, оказавшийся при этом снизу, только хекнул, выпустив из груди остатки воздуха.

Дальше у купца и вовсе не было ни малейших шансов - он только и успел дважды хватить разинутым ртом воздух, а Алексей уже перевернул его на живот, уселся сверху и принялся тыкать противника лицом в дорожную пыль.

– Ешь землю, червяк!
– тычок в затылок.
– Забыл, с кем разговариваешь?
– еще один тычок.
– Анюту тебе поспрошать...

Осьма неожиданно, на манер норовистого коня, вскинул задом и чуть не сбросил с себя Алексея, но почувствовав, что маневр не удался, повернул голову, чтобы не тыкаться лицом в землю и возопил голосом гулящей девки:

– А-а-а! Ладно, ладно!.. Ой!.. Уболтал, черт языкастый!.. Я тебя тоже люблю!

Алексей фыркнул и ослабил хватку, купец тут же воспользовался представившейся возможностью и шустро выбрался из-под противника. Оба уселись посреди дороги напротив друг друга и дружно, словно долго репетировали, сплюнули набившуюся в рот пыль, а потом, так же синхронно, утерлись рукавами. Алексей, глядя на чумазую рожу купца, улыбнулся, а Осьма, вытаскивая из бороды сухую сосновую хвою, пробурчал:

– Как дети малые, коптить-вертеть. Видели б твои отроки...

– Ага!
– поддержал Алексей.
– А слышали бы, как ты, ровно баба, блажишь...

– Тут заблажишь!
– Осьма еще раз утерся, размазывая по лицу грязь и сокрушенно глянул на разом почерневший рукав рубахи.
– Ни одну ты, видать, бабу таким манером... очень уж у тебя убедительно получилось.

– Что убедительно?
– не понял Алексей.

Осьма в ответ заломил перед собой руки, блудливо повел глазками и поведал, имитируя женские интонации:

– Лежу я себе и думаю: вроде бы и не баба, но... то ли тебя бес попутал, то ли я сам не все про себя знаю? И так, знаешь ли, томно мне сделалось...

Оба заржали так, что кони, поведя ушами, на всякий случай отшагнули от двух хохочущих посреди дороги, вывалянных в пыли и засохшей хвое, мужиков.

Осьма, громко фыркая, закончил умываться и принялся сгонять ладонями воду с волосатой груди.

– Ух, хорошо!

– Да, это хорошо...
– рассеянно отозвался сидящий на берегу ручья Алексей, задумчиво разглядывая поднятую на вытянутых руках грязную рубаху.
– Тебе... гм, небаба, хорошо, у тебя запасная одежда в тороках лежит, а мне как ехать?
– Алексей сменил позу и глянул на рубаху под другим углом, словно надеясь, что так она будет выглядеть чище.
– Или простирнуть? Так, в мокрой тащиться неохота.
– Старший наставник Младшей стражи встряхнул рубаху, убедился, что от этого лучше не стало и впал в глубокую задумчивость.

– Да-а, вот Аннушка-то удивится: грязные, морды поцарапанные и трезвые!
– Осьма звонко прихлопнул на шее какую-то летающую живность и подвел итог своим рассуждениям: - Аж противно!

– А у тебя с собой нет?
– слегка оживился Алексей.
– Тогда бы в самый раз!

– Нет.
– Осьма покаянно развел руками.
– Не подумал.

– Ну...
– Алексей безнадежно вздохнул - тогда придется стирать. Ничего, на солнышке подсушим, гляди, как жарит, а до крепости уже недалеко, до темноты поспеем.