– Надо было! От тех татей столько народу сгинуло... не зря же у них вожак умственным был... не изловить было иначе. Пробовали по-всякому - не выходило никак. А вожак, слышь, Леха, из боярской семьи был - отец его по молодости из дому выгнал и проклял. За что, не знаю, но видать, за дело. Это тебе к нашему разговору о боярах.

– А тебе, Осьма, к нашему разговору о князьях... да за такое озолотить мало, а ты в бегах! Вот она княжья милость, да справедливость! Что Юрий Суздальский, что Ярополк Переяславский... хрен редьки не слаще. Все одинаковые!

– Ну, не скажи, Леш, не скажи... меня за то дело Юрий Владимирович... не обидел, в общем. И потом... приблизил, совета спрашивал. И князья не все одинаковы. Князь Юрий{{ Еще раз напомню: речь идет о Юрии Долгоруком.}} в Украине Залесской прочно обустраивается: татей изводит - пути безопасными делает, новые городки закладывает, народцы тамошние - мерю, буртасов и прочих - приструнивает. Он и стол-то в Суздаль перенес, чует мое сердце, чтобы поближе к буртасскому Бряхимову городку быть - больно место для торговли удачное{{ Бряхимов (Ибрагимов) городок. По летописным данным, на его месте в 1221 году внуком Юрия Долгорукого был основан Нижний Новгород.}}. И сведения о сопредельных землях собирает, я для него в каждый большой караван своих людишек... м-да. Разные князья, Леха, разные. А что в бегах, то это... иное дело и иной разговор.

– А что за дело-то?
– жадно спросил Анисим.

– Знаешь, Осьма, а чесотку-то твою вылечить можно.
– Алексей мгновенно нашел способ увести разговор от скользкой темы.
– Она же у тебя не телесная, а... гм, умственная - след того страха, который тебе перенести довелось. Наверняка волхва с этим справится способна. Саввушку-то моего она тоже от пережитого страха лечить взялась.

– Нет уж, перетерплю, как-нибудь. Не каждый же день в лесу телешом сидеть приходится, а зимой так и вовсе благодать.
– Осьма замахал руками на собирающегося что-то сказать Алексея.
– И с дитем напуганным меня не равняй, я сам кого хочешь напугать могу... ежели для дела понадобится.

– Ну, как знаешь...

– Так ты княжьим ближником был?
– все не мог угомониться Анисим.
– А чего ж тогда...

– Да, сурово это с муравейником-то.
– Опять перебил Алексей.
– У меня, вот, тоже одного половцы поймали. Привязали к коню и погнали вскачь, так и волочился по земле, пока мясо с костей не соскоблилось.

– Половцы, вроде, по-другому казнят.
– Удивился Осьма.
– Глаза выкалывают и бросают посреди степи.

– Это они своих так, кто сильно провинится - вроде бы и не убивают, но, все равно, смерть. А с чужими - кто во что горазд. Мы тоже, бывало, развлекались... Было у меня два любителя - братья родные - такое вытворяли... потом их свои же кончили, не стерпели, хотя народец у меня вовсе не нежный был, да и не умственный, тоже. Но всему же предел должен быть. Так что, если бы ты того татя к муравейнику привязал - поделом, пусть бы сам попробовал.

– Леха, а ты, значит, с волхвой знакомство свел?
– Анисим, наконец-то, отцепился от Осьмы.
– Слушай, а меня к ней сводить можешь?

– Д-дурак...
– вполголоса пробормотал Осьма.

– Смотря зачем, - ответил Анисиму Алексей - если ты на нее только как на диковинку попялиться желаешь...

– Нет, нет, нет!
– Замахал руками Анисим.
– Что ты! Дело у меня к ней, я давно собирался, да неловко, как-то, самому, а ты с ней знаком, ну и...

– А Настена-то не может тебе помочь? Говорят, что она не слабее...

– Да ну ее...
– Анисим досадливо поморщился.
– Надсмеялась, да прогнала... заноза. Взять бы ее, да вместе с дочкой...

– Во-во! Ты это Михайле расскажи, особенно про дочку!
– неожиданно развеселился Осьма.
– Он тебе, кроме тех девяти отверстий, что Господь Бог в человеках проделать изволил, десятое проковыряет. Болтом самострельным! И место хорошее подберет, не сомневайся, он парень умственный, как раз такой, каких ты любишь!

– Врешь, Осьмуха, у баб дырок больше!
– подключился в тон купцу Алексей.

– Ага! Я же и говорю: место хорошее подберет! И станешь ты, Анисим, бабой.
– Осьма мечтательно прикрыл глаза.
– Сиськи вырастут, борода облезет... И к волхве ходить не надо, Михайла сам управится!

Анисим обиженно насупился и молча уставился себе под ноги.

– Ну вот, надулся, коптить-вертеть!
– Осьма пихнул Анисима в бок.
– Будет тебе, шуток не понимаешь?

– Шуточки вам все... а у меня жизнь вся наперекосяк идет!

– Что, так плохо?
– участливо поинтересовался Осьма.
– Болезнь какая-то?

– Да нет, здоров я.
– Анисим тяжко вздохнул.
– Тут другое дело. Удачливости бы мне, хоть немного. Казалось бы, все хорошо, все, как у всех, а как-то так выходит все время...

Анисим говорил не поднимая глаз и не глядя на собеседников, те тоже примолкли, Осьма даже перестал почесываться.

– Поп говорил, что Христа в тридцать три года распяли... мне тоже тридцать три. Стал десятником, хозяйство доброе, детишек четверо выжило... троих-то господь прибрал... а все не так! Десяток от меня ушел, из детей только девки выжили, хозяйством с братьями делиться надо. И всю жизнь такое творится! Только-только все хорошо устроится... и бац! Как сквозь пальцы удача уходит! Вот и сейчас: ты, Леха, думаешь, я не заметил, что тебе мое желание десяток из младшей стражи набрать не понравилось? Все я заметил! И ты - старший наставник, мимо тебя - никак! А ведь как хорошо могло выйти! Опять удача мимо прошла!