По Кассиреру, логический анализ в мифологическом мышлении отсутствует; каузальность в мифе такова, что каждое сходство, смежность, контакт преобразуются в причинную последовательность, что и обусловливает, в сущности, отождествление в системе отношений. По мнению Кассирера, случайность как бы порождает причинность. Однако, на наш взгляд, внимательный анализ мифологического материала говорит о том, что в мифе нет ничего случайного: нет случайного сходства, нет случайного контакта. Все отношения и все отождествления определяются внутренними, присущими мифу закономерностями.

Как полагает Кассирер, в мифе пространственно–временное следование есть уже сама по себе причинность. «После этого» значит «по причине этого»; возле (подле) этого значит по причине этого. Причины и результаты причин смешаны в мифе до абсолютной неразличимости. Миф не знает ни непрерывности в смысле науки, ни дискретности. Причинность и непрерывность следования событий, неотделимые здесь от самих вещей, и есть их реальная сила.

Это особое отношение к категории каузальности в мифе очень напоминает учение английского философа Д. Юма (1711—1776) о причинности. В сущности, учение Юма – это учение о мифической причинности, которое он выстраивал на основе теории ассоциации идей.

Кассирер считает, что из–за отсутствия строгой каузальности свойства становятся телами. Это необычайно интересное положение явится определенной параллелью тезисам древних греков, о которых речь будет идти в дальнейших разделах книги. Так, Плотин и Прокл говорили о субстанциализации «умных принципов».

Остановимся еще на одном очень интересном положении Кас–сирера, о том, что в мифологии существует известный параллелизм между отношением причины к следствию и части к целому. Другими словами, он имеет в виду, что часть может замещать целое, отождествляясь с ним. В то время как для научного сознания целое состоит из частей и – в аналитическом научном рассмотрении причинности – целое всегда есть результат частей. Тогда как для мифа существует – и мыслительно, и реально – только абсолютная «недифференцированность» целого и части. Целое здесь не распадается на части, каждая часть реально есть все целое, а не только входит в целое.

По мнению Кассирера, в мифе существуют не отвлеченные отношения и функции, устанавливаемые рассудком, но цельные вещи, в которых нельзя отличить функцию от данности и факта. В мифе, как он считает, вместо единства соединенных членов как синтетического единства, мы имеем единственность, совпадение до неразличимости, где сущее и не–сущее слиты в одно вещное бытие. Отсюда основным принципом мифического мышления является срощенность и совпадение членов отношения, качества и вещи (курсив. – Г.З.). С этим же связана и специфика мифического знака. По мнению Кассирера, для символического и мифического знака характерно то, что он неотделим от самого предмета.

Такую же соединенность он устанавливает и для имени и вещи. Кассирер убежден, что имя вещи и она сама неотделимо слиты друг с другом. В этом заключается, по Кассиреру, сущность магии, для которой слово и образ неотделимы от самих предметов, к которым они отнесены. В мифе отождествляется «образ» и «вещь». В священном танце, по его мнению, не изображается бог, но танцующий реально становится богом. Имена, отмечает он, не обозначают, но действуют и существуют сами по себе. Имя и личность взаимно проникают друг в друга. В отношении божества имя есть неотделимый от него момент.

В том же контексте рассматривает Кассирер пространство и время в мифе. В порядке причинности в мифе взаимно смешаны «позже» и «раньше». Мифические существа то внезапно стареют, то внезапно молодеют. В мифическом пространстве, как полагает Кассирер, всякая однородность есть уже тождество. Единство мирового пространства есть тут, по Кассиреру, органическое единство живого существа. В мифическом пространстве каждое направление и каждая позиция имеют специфический акцент, который ведет к различению священного и профанного. Хотя мифическое пространство неадекватно геометрическому, но по форме его конструирования в известной мере аналогично конструированию последнего.

Каждый атрибут, согласно Кассиреру, прикрепленный к определенному фрагменту пространства или времени, превращается в данное в этом фрагменте содержание, и, наоборот, особенности содержания придают специфический характер соответствующей точке в пространстве или во времени.

С точки зрения Кассирера, мифическая концепция времени соотносится с тем, что миф всегда подразумевает генезис, становление, жизнь во времени, действие, историю, повествование. Прошлое является в мифе причиной вещей. Время придает бытию регулирующий, упорядочивающий характер. Первичное время мифа превращается в реальное, эмпирическое – в форму выражения пространственных связей. Время, как уточняет Кассирер, – первая оригинальная форма духовного оправдания.

В своих работах Кассирер дает блестящий анализ концепций времени в великих религиях прошлого. Одним из выводов этого анализа является мысль о том, что везде в религиях время имеет мистическую и мифическую структуру. Нередко имеет место обожествление самого времени или его носителей (например, в Авесте, Ведах).

Важное место в теории мифа Кассирера занимает категория числа. Научно–математическое понимание чисел гомогенно. В мифе, по Кассиреру, число строго индивидуально; число есть реальная сила, оформляющая природу. Числа в мифе имеют вещный и мистически чувственный характер. Число – не функция, обосновывающая опыт, но сила, осмысливающая его мистически. Оно магично, и всякая магия есть магия чисел.