Большой вклад в науку о мифе, без сомнения, внес выдающийся ученый, американский профессор румынского происхождения М. Элиаде (1907 —1986). Его считают одним из оригинальнейших исследователей мифологических традиций человечества. Он – создатель своей теории мифа.

Элиаде рассматривал миф как «одну из чрезвычайно сложных реальностей культуры, и его можно изучать и интерпретировать в самых многочисленных и взаимодополняющих аспектах»[82].

Элиаде понимал миф так, как его воспринимали в первобытных и примитивных обществах, а именно как «подлинное реальное событие», событие сакральное, первородное откровение, служащее примером для подражания, как событие, которое должно непременно воспроизводиться, повторяться в ритуалах, притом с максимальной точностью, для обеспечения выживания социума или для успеха какого–либо дела. Стоит обратить внимание на используемый здесь термин «откровение», который указывает на то, что для Элиаде миф – не вымысел людей, а то, что приходит к ним из высшей реальности. (Вспомним, что Юнг говорил о трансцендентной природе архетипов.) Элиаде исходил из того, что и в наши дни существуют культуры, так называемые «аборигенные культуры», где, как он убежден, земной мир «открыт» миру сверхъестественному, миру трансцендентных (вечных) аксиологических ценностей. Эти ценности, по Элиаде, и открываются в мифе, открываются мифическим предком и представляют парадигму всех видов человеческой деятельности.

Миф, таким образом, согласно Элиаде, есть откровение, миф – парадигма любой человеческой деятельности. Миф принадлежит не только древним обществам, поскольку и в наше время существуют культуры, где миф является «живым». Именно поэтому его в большей степени интересуют «примитивные мифологии» и в меньшей степени – классические мифологии (Греции, Ближнего Востока, Индии), которые, как он полагает, были в течение длительного времени тщательно переработаны и интерпретированы теологами и историками. Элиаде особо подчеркивает значение «живого» мифа и, соответственно, необходимость изучения обществ, в которых миф является «живым», выполняя важную социальную функцию. Он полагает, что мифологическое мышление существовало всегда, существует и в наши дни. Оно может адаптироваться к новым культурным реалиям, но оно не может исчезнуть окончательно.

Говоря о невероятной сложности теоретического осмысления мифа, Элиаде предлагает свое определение мифа: «Миф излагает сакральную историю, повествует о событии, произошедшем в достопамятные времена „начала всех начал“[83]. И это событие представляется истинным и сакральным. Миф, как отмечает Элиаде, всегда имеет отношение к «созданию» (творению); он рассказывает о том, как что–то явилось в Мир. В этом отношении Элиаде солидаризируется с Б. Малиновским, полагавшим, что миф является повествованием, воскрешающим первозданную реальность.

Элиаде говорит о ритуально–мифологическом сценарии периодического обновления Мира, который (сценарий), с его точки зрения, повторяется в любом культовом действии, а также не совсем культовом, скажем, при строительстве хижины или в комплексе ритуальных действий, посвященных сбору урожая[84]. Каждый раз речь идет о ритуале космогонического содержания, символизирующем обновление Мира, возрождение жизни. Эта же парадигма отмечается им и в празднествах в честь Нового года, символически переживаемого как возобновление Мира. «Это стремление периодически переживать обновление Космоса – того мира, в котором живешь, нашего мира, единственно реально существующего, – отмечается во всех традиционных обществах»[85]. Таким образом, здесь имеется в виду единая схема – единая парадигма творения. Эта же схема соотносится и с другим важным представлением – о разрушении и периодическом пересоздании Космоса, которое находит свое отражение, по его мнению, в чрезвычайно распространенном религиозном мотиве[86].

Элиаде утверждает, что человек архаического общества ощущает себя неразрывно связанным с Космосом и принадлежащим «священной истории»[87]. Такой человек связан с космическими ритмами, что находит свое закрепление в мифологическом концепте циклического времени, по «законам» которого строится его жизнь и жизнь всего социума, в то время как современный человек прежде всего связан с историей.

Критики упрекали Элиаде, считая его апологетом мифотворчества в противоположность историзму, говоря даже о его «ненависти» к истории, к «профанизму» текучего времени. Отметим в этой связи, что для человека – носителя мифологических представлений – история в нашем понимании как бы не существует (или не представляется важной), главным для него является сакральное время и события, с ним связанные.

По мнению Элиаде, в ритуалах актуализируется сакральное «чистое» время и одновременно уничтожается текучее время. Цикличность, повторяемость только придает пресловутую реальность событиям. «В мире не происходит ничего нового, ибо все есть лишь повторение все тех же изначальных архетипов»[88]. «Время лишь делает возможным появление и существование вещей. Оно не имеет никакого влияния на это существование, поскольку оно само беспрерывно возрождается»[89]. На наш взгляд, Элиаде более глубоко, нежели его предшественники, взглянул на символику и содержание ритуалов. В сущности, миф и ритуал у него не противопоставляются, а составляют единое целое.

Критики Элиаде, не принявшие его концепцию циклического времени, например Е.М. Мелетинский, строили свои возражения, в частности, на важнейшей для мифологии идее превращения Хаоса в Космос, которая, с их точки зрения, в большей мере соответствует представлению о необратимости времени, чем о его повторяемости. На мой взгляд, категория времени в мифе характеризуется чрезвычайно сложной смысловой структурой, которую нельзя сводить к одному из аспектов времени, например к необратимости. Как будет показано в разделе, посвященном мифологической категории времени, время, как оно дается в мифах, связано со многими важными, представлениями, например о конце развития, который является, в сущности, началом нового цикла, и идеей эволюции по спирали.

Важное место в науке о мифе занимает структурализм, внесший много нового в методику и язык исследования мифов. Создателем структурной антропологии и структурной типологии мифа является К. Леви–Стросс (р. 1908), выдающийся французский философ, социолог и этнограф.

Его главная идея состоит в том, что универсальность человеческой природы заложена в подсознании, изучение которого необходимо для понимания человеческой природы. Леви–Стросс заимствует у лингвистов (де Соссюра, Р. Якобсона и Н. Хомского) тезис о структурных моделях, коренящихся в бессознательном. Он полагает, что эти структуры во многом аналогичны моделям антропологии. В своей программной статье «Структура мифа» (1955) Леви–Стросс пишет о необходимости применения к мифам методов структурной лингвистики. Здесь же он высказывает мысль о мифе как феномене языка. «Миф является неотъемлемой частью языка: он познается через слово, выявляется через слово»; «миф зависит от строя языка»[90]. Согласно Леви–Строссу язык как универсальное средство информации является образцом для мифа. Как и М. Мюллер, в отношении миф—язык Леви–Стросс, таким образом, считает главным членом именно язык. В сущности, поэтому он и вводит в науку о мифе лингвистические методы анализа и соответствующую терминологию. Главным в его подходе к мифу, который он, кстати, исследует именно как текст, является взгляд на миф как на совокупность структур, совокупность оппозиций.