– Как!

– Как!

– Не кричите вместе, – попросил Нимрод.

– Свистун состоит в связи с Гостемилом?

– Мой господин потрудился взять его в плен.

– Свистуна? – недоверчиво спросил Ярослав.

– Да, а что такого в этом? – Нимрод с плохо скрываемой гордостью посмотрел на князя и Жискара. – Мой господин и императора может взять в плен, если захочет. Он только с виду ленивый.

– Какого императора? – спросил Жискар.

– Любого.

Жискар и Ярослав переглянулись.

– Что ж, в этом есть своя прелесть, – сказал Жискар. – Как продолжение польских событий. И Свистуна подключили – остроумно. Что же, по мнению Гостемила, мы должны предпринять?

– Мой господин весьма обстоятельно выразился по этому поводу.

– Что он сказал?

– Он сказал, «Мое дело – предупредить».

Ярослав и Жискар снова переглянулись.

– Почему он не приехал сам? – спросил Ярослав.

– Ему нужно было срочно в Киев.

– Срочно?

– Да. Предупредить друга об опасности. Господин мой щепетилен в делах дружбы, холопам не доверяет.

– А к князю посылает холопов? – уточнил Ярослав.

– Князю уважение и преданность, – сразу сказал Нимрод. – Одинаковое уважение и преданность – и от господина, и от холопа. А к друзьям господина холоп может и не чувствовать преданности, князь.

– А какая опасность грозит другу?

– Это мне не известно.

– А как зовут друга?

– Тоже не известно.

– Гостемил тебе не сказал?

– Князь, я холоп Гостемила, а не поверенный его. Он не обязан давать мне во всем отчет. Чему я очень рад, – добавил Нимрод самодовольно. – Вникать в хозяйские дела – унизительно и неприятно. – Подумав, он добавил, – Дурной вкус.

– Хорошо, – сказал Жискар. – Ты, Нимрод … Нимрод, да? … Ты поедешь с нами.

– Да, меня предупредил господин мой.

– А?

– Сказал, они тебе не поверят, недоверчивые, по себе судят, и обязательно возьмут с собой, и может даже на цепь посадят на время дороги, но ты, ежели вздумают с тобою плохо обращаться, все время напоминай, чей ты холоп. Вот я и напоминаю, что холоп я не чей-нибудь.

Жискар не выдержал и засмеялся. Ярослав же почему-то помрачнел.

– Проведи Нимрода в покои пока что, пусть отдохнет с дороги, – сказал он.

***

Тем временем домой к Уржу, вернувшемуся в ужасном волнении, пришли священник и воевода. Священник держался показно беззаботно, а воевода заметно нервничал.

– Что же князь тебе сказал? – допытывался воевода.

– Сказал, что еще будет со мною говорить, позже. Сказал, что законы есть. Все говорил, что я какую-то пошлину беру.

Воевода посмотрел на священника. Тот подчеркнуто равнодушно пожал плечами.

– По-моему, – заметил он, – нужно спрашивать, не что князь сказал Уржу, а о чем Урж успел сказать князю.

– Что ты сказал князю? – грозно спросил воевода.

– Да не кричи ты так. Что-то сказал, всего не упомнишь.

– Ты не говорил ли, что мы с караванщиков деньги берем?

– Говорил.

– Как!

– Но ведь это правда. Он спросил, я ответил.

– А что потом с этими деньгами делаем, говорил ему?

– И ты туда же! – удивился Урж. – Князь тоже самое спросил. Ну, куда идут семейные деньги? Не хвесты же на них закатывают! Еда, одежда, починка дома, все для семьи стараемся.

– Так, – сказал воевода.

– Ага, – сказал священник.

– Ну, спасибо, что предупредил, – заметил воевода. – Всего вам доброго, друзья мои.

Но убежать из города он не успел. Ярослав, занятый охраной собственной персоны, управился тем не менее отдать приказ, и когда воевода, влекомый любовью к сбережениям, честным трудом нажитым, все-таки появился у себя дома, чтобы эти сбережения забрать с собой, его схватили. Священника тоже было схватили, но он открыл подвал церкви и представил доказательства, что все золото, изъятое у караванщиков, находится в сохранности и будет передано князю по первому же требованию.

– Возьми золото, mon roi 22 , – посоветовал князю Жискар. – Чувствую я, пригодится оно тебе в самое ближайшее время.

– Нет, не желаю, – недовольно ответил Ярослав. – Сколько нужно наложить запретов, чтобы подействовало! Не желаю я, чтобы людей, рожденных на моих территориях, продавали в рабство за тридевять земель!

– Все так делают.

– Я – не все. Да и кто – все? В Швеции есть хоть один работорговый центр? Нет, шведы своих рабов себе же и оставляют. Чем мы хуже?