Съ радостію бы государь мой я имть ту честь желала, только вы сами мн сказали, что я опасности великой подвержена буду отъ ее племянниковъ, или сама прельщу ихъ. Проклятая! помолча нсколько сказалъ онъ, слышитель госпожа Жервисъ, какъ она меня упрекаетъ, гджъ видана такая грубость. Тфу, тфу Памела! госпожа Жервисъ мн сказала, стыдися въ правду что затяла.

Услыша сіе залилась слезами и въ горести говорила, нын вижу ясно, что мое несчастіе совершается, ни кому на свт напрасно досаждать я не умла, но со всмъ тмъ въ невинности чинятъ меня винной, уличаютъ не воздержностью тайны, которая наводитъ мн великой гнвъ отъ моего господина, не хотятъ боле держать въ дом, а когда время пришло возвратится къ родителямъ моимъ, и мое на то есть желаніе не отпускаютъ. О государь мой! чемъ я провинилась, за что такъ не милосердо со мною поступать изволите, власно какъбы съ какою не потребною, что я у васъ украла? Какъ злая отвчалъ онъ, что ты у меня украла. Подлинно украла проклятая. Что государь мой я у васъ украла? Вы судьи здсь въ узд, пошлите меня въ темницу, велите судить меня, и естли сыщется что я украла, велите казнить мня.

Вы дознайтесь сами, что я словъ ево не разумла, и весьма тому была не рада, когда мн ихъ истолковали; что ето длается со мною! Я тогда думала, что будетъ, естли меня и вс воровкой признавать будутъ! Какъ мн къ родителямъ моимъ показатся, естли будутъ меня тмъ попрекать, или покрайней мр подозрніе имть станутъ. Позволите мн государь мой спросить васъ? И не гнвайтесь за то безъвинно? Я никогда въ мысляхъ не имла почтеніе мое къ замъ умалить, и естли въ чемъ проступилась, для чево ваша домостроительница не выгнала меня, такъ какъ прочихъ. Ежели Анна, Рахиль и другіе служанки въ чемъ проступятся, то никогда не удостоиваете знать вину ихъ, для чего о моихъ стараетесь быть извстны? Ежели я не больше ихъ проступилась, для чево со мною поступаете сурове? Лутче бы меня вдругъ изъ дому выгнать, и тмъ все окончать, стоюль я того, чтобъ господинъ вашъ для меня трудился, и сердился на такую подлую двку?

Слышитель госпожа Жервисъ онъ вскричалъ! Слышитель какъ дерзостно она меня вопрошаетъ? Безпутная говорилъ мн, или ты не знаешь, что мать моя приказывала тебя не покинуть, не длалъ ли я всегда теб въ дом передъ другими отмну? Можетъ ли въ теб такъ велика быть не благодарность, чтобъ благодяніями моими мн упрекать, ставя ихъ въ обиду.

Я тогда сама себ подъ носъ шептала, а онъ между тмъ примтя, непремнно за хотлъ знать, что я говорила. Какъ много сему ни противилась, но принуждена была сказать. Изрядно государь мой, когда вамъ знать то угодно, то я говорила, что покойная мать ваша никогда вамъ не приказывала простирать обо мн стараніе даже до кабинету въ саду, и до ея уборной палаты, вы и сами скажете, что то было нсколько дерзновенно, и тмъ я ево такъ разсердила, что принуждена была вонъ бжать. Госпожа Жервисъ сказала, что я много счастлива тмъ что ушла изъ глазъ ево.

Въ сей часъ господинъ Іоанафанъ прислалъ ко мн записочку, въ которой была написано берегись дарагая Памела, Рахиль слышала что господинъ нашъ сказалъ, госпож Жервисъ, которая за тбя вступилась, не говори больше госпожа Жервисъ, поди, я такъ хочу силою или лаской, какъ скоро прочтешь сіе, не мешкавъ сожги. Боже мой, что мн длать! молитесь Богу любезные родители о вашей нещастной дочери: госпожа Жервисъ меня спать кличетъ, уже одинатцать часовъ било, я ей обо всмъ выговорю, она сему причина хотя совершенно и не повинна, я уврена, что она ни какова худова вымыслу не имла; въ великомъ нын я безпокойств и думаю что она меня за смлость мою журить станетъ.

Любезные родители, вы сами знаете, чтро власть и богатство не требуетъ стряпчихъ, Жервисъ бдная неможетъ прожить безъ помощи нашего господина, и правда что должитъ онъ ее очень много, за тмъ желаю вамъ сонъ пріятной, можетъ быть пошлю завтре къ вамъ сіе письмо, а статся можетъ и не пошлю; но всегда тмъ оканчиваю, что я непременно

Ваша покорнйшая Дочь.

Любезные мои Родители!

Позвольте мн принести вамъ горестную жалобу на свою злую участь, ни какое животное такъ нещасливо не бывало, ни суровости такой не терпло какъ ваша нещастная Памела; сердце мое разрывается на части, не могу писать какъ должно, не могу и оставить. Кому мн открыть мое сердце лутче какъ вамъ, но въ злой печали теряется умъ мой, о злой господинъ кой! не могу бол ево вспомнить безъ презрнія! но вы нестрашитесь моею бдою, надюсь, и льщу себя сохранить мою добродтель, и естли огорченія позволятъ, скажу обо всмъ вамъ: нтъ ли какова камисара, или судьи, чтобъ могъ меня извлещи изъ сего дому? И избавить страшной руки моего гонителя, я могу присягать въ ево нападкахъ, но увы онъ самъ всхъ силня! Онъ самъ одинъ здсь судья, все Вышніи меня отъ него защититъ, зная правость моего сердца!

Иванъ севодни по утру похалъ, я съ нимъ письма послать не успла, а бол ни ково не вижу кром госпожи Жервисъ, Рахели и одново человка, которова я ненавижу, ужъ всхъ начала боятся, и ни кому не врю. Много мн писать къ вамъ страннаго, что мн отъ вчерашняго вечера случилось. Записка господина Іоанаана и суровость моего господина великое наносятъ мн безпокойство. Какъ скоро я пришла къ госпожъ Жервисъ, злой господинъ закрался въ ее кабинетъ, гд у нее лежатъ книги, я ни мало въ томъ не сумнвалась хотя всегда отъ перьваго ево искушенія по вечерамъ туда и заглядывала, но въ сей нещастной вечеръ въ горести своей и не думала, что мн всево нужне сія осторожность.

Пришедъ, сла я на постелю, а она по другую сторону, и стали раздватся, она сидла отъ стороны кабинета, гд вредное сердце ядомъ гибели упивалось. Госпожа Жервисъ мн говорила, за что такъ Памела на меня сердита, что и говорить не хочетъ? Самая правда, я ей отвчала глупобы мн было то отъ васъ скрывать, вы видли сколько я претерпла отъ тово что вы меня привели къ нашему господину, человкъ такой какъ вы, которой все то совершенно могли предвидть и знать, что для меня вредно, да и для ево не пристойно. Ктожъ ето думалъ моя дарагая Памела, она мн отвчала. Нтъ нтъ я ей вскричала а тово и не думала что онъ слышитъ. Сатана всегда готовъ пакость творить, его по всякъ часъ надобно боятся. Вы видли съ начала какъ онъ осматривалъ новой мой нарядъ, притворяясь будто не зналъ меня, чтобъ взять больше смлости со мной, а какъ скоро открылъ что знаетъ, началъ бранить и упрекать, а вы тутъже госпожа Жервисъ пронзали мое сердце, говоря, тфу тфу Памела, и тмъ ево боле поощряли.