И такъ, моя любезная, мн остается теперь только стенать о моемъ неблагоразуміи, и почитать себя не достойною извиненія за то, что согласилась на сіе злощастное свиданіе, съ толь смлымъ и ршившимся на все человкомъ. Теперь ни мало не сомнваюсь, чтобъ онъ не сыскалъ какого средства меня похитить, естьлибъ я согласилась съ нимъ говорить въ вечеру, какъ себя укаряю, что раза съ два о томъ думала. Злощастіе мое было бы еще несносне.

Онъ присовокупилъ еще, при окончаніи сихъ словъ, что естьлибъ я привела его въ необходимость слдовать за собою въ замокъ, то онъ ласкался, что тотъ поступокъ, которой бы онъ оказалъ, удовольствовалъ бы всю фамилію, и изходатайствовалъ бы ему позволеніе возобновить свои посщенія.

Онъ принимаетъ смлость мн признаться, продолжалъ онъ, что естьли бы я не пришла на мсто нашего свиданія, то онъ принялъ уже намреніе постить мою фамилію будучи сопровождаемъ поистинн, нкоторыми врнйшими друзьями; и что не отложилъ бы того дале, какъ въ тотъ же день, поелику не въ состояніи былъ взирать на приближеніе ужасной среды, не употребивши всхъ своихъ усилій, дабы перемнить мое состояніе. Какое намреніе могла я предпринять, любезная моя пріятельница, съ человкомъ такого свойства.

Сіи слова принудили меня за молчать. Укоризны мои обратились на саму себя. То чувствовала я ужасъ, воспоминая его смлость, то, взирая на будущее, я ничего не усматривала кром отчаянія и унынія даже и въ самыхъ благосклоннйшихъ случаяхъ. Удивленіе, въ которое меня погрузили сіи мысли, подало ему случай продолжать еще съ важнйшимъ видомъ.

Что касается до прочаго, то онъ надется на мое снисхожденіе, что я его прощу, но не желая утаить отъ меня своихъ мыслей, признался, что онъ весьма. былъ опечаленъ, чрезвычайно опечаленъ, повторялъ онъ возвыся голосъ и перемнясь въ лиц, что онъ необходимо долженъ былъ примтить, что я сожалла о томъ, что не пустилась наудачу быть женою Сольмса прежде, нежели видла себя въ состояніи возблагодарить такому человку, которой, естьли я позволю ему то сказать, претерплъ столько же ради меня обидъ, сколько и я ради его; которой повиновался моимъ повелніямъ и перемнчивымъ движеніямъ пера моего, [простите мн сіе, сударыня] денно и нощно, во всякое время, съ удовольствіемъ и такою горячностію, которая не иначе могла быть внушена, какъ врнйшею и отъ почтенія произходящею страстію… [Сіи слова, любезная моя Гове, возбудили во мн великое вниманіе] и все сіе длано, сударыня въ какомъ намреніи? [Колико моя нетерпливость усугубилась?] Въ томъ единомъ намреніи дабы васъ освободить отъ недостойнаго угнтенія…

Государь мой, Г. мой! прервала я съ негодованіемъ… Онъ прескъ мои слова; выслушайте до конца, любезнйшая Кларисса! Стсненное мое сердце требуетъ облегченія… Чтожъ касается до плода моихъ общаній, смю сказать, моихъ услугъ, то должно ожидать отъ васъ, ибо и теперь слышу слова ваши, кои сильно впечатлны въ сердц моемъ, что вы лучше бы лишились всего свта и всей надежды въ сей жизни, дабы еще быть въ дом столь жестокаго родителя…

Ни единаго слова не говорите противъ моего родителя! я не могу того снести…

Какъ бы съ вами не поступали? Нтъ сударыня, вы простираете свою легкомысленность превыше всякой вроятности, естьли бы вы токмо себ вообразили, что избжали быть женою Сольмса. И по томъ, я васъ отвлекъ отъ священнаго вашего долгу. Какъ! вы не видите, въ какое противорчіе васъ приводитъ ваша живость! Сопротивленіе оказанное вами даже до послдней минуты вашимъ гонителямъ, не защищаетъ ли вашу совсть отъ всхъ таковыхъ укаризнъ?

Мн кажется, государь мой, что вы чрезвычайно на словахъ разборчивы. Сей гнвъ гораздо умренне того, которой останавливается при изреченіяхъ.

Въ самомъ дл, любезная моя, что почитаемой мною за справедливой гнвъ, никогда не произходилъ отъ нечаянной вспылчивости, которую не весьма легко изобразить можно, но ето боле былъ принужденной гнвъ, которой онъ оказывалъ токмо для того, дабы привести меня въ страхъ.

Онъ возразилъ на сіе, простите, сударыня, я окончу все въ двухъ словахъ. Неужели вы не уврены, что я подвергалъ жизнь мою опасностямъ для освобожденія васъ отъ угнтенія? однако награда моя, по оказаніи всего того не естьли не извстна, и отъ прозьбы зависящая? не требовали ли вы того, (жестокой, но для меня священной законъ!) чтобъ моя надежда была отложена? разв не имли вы власти принимать мои услуги, или совершенно ихъ отвергать, естьли он вамъ противны?

Ты видишь, любезная моя, что со всхъ сторонъ состояніе мое хуже становиться. Думаешь ли ты теперь, чтобъ отъ меня зависело слдовать твоему совту, поелику я думаю такъ какъ и ты, что собственная моя польза обязываетъ меня не отлагать бракосочетанія?

Не сами ли вы мн объявили, продолжалъ онъ, что вы отрклись бы лтъ меня на всегда, естьлибъ ваши друзья съ вами помирились на семъ жестокомъ договор? Не смотря на столь ужасные законы, я заслуживаю нкую благодарность за избавленіе васъ отъ несноснаго насилія. Я оное заслуживаю, сударыня, и тмъ славлюсь, хотя бы къ моему нещастію васъ и лишился… Какъ весьма примчаю, что былъ онымъ угрожаемъ, и по той печали, въ коей я васъ вижу, а наипаче по договору, на которой могутъ склонить ваши родственники. Но я повторяю, что моя слава состоитъ въ томъ, дабы учинить васъ совершенною властительницею надъ всемъ. Я униженно испрашиваю у васъ милости, состоящей въ тхъ договорахъ, на коихъ я основалъ свою надежду; и съ равномрною же покорностію прошу у васъ прощенія за утомленія, причиненныя вамъ тми изъясненіями, коими столь искреннее сердце какъ мое чрезвычайно было поражено.

Сей горделивецъ, при окончаніи сихъ словъ сталъ на колни. Ахъ! Встаньте, Г. мой, немедленно ему сказала. Естьли одинъ изъ двухъ долженъ преклонить колно, то конечно тотъ, кто наиболе вамъ обязанъ. Однако я покорно васъ прошу не повторять мн боле онаго. Вы, безъ сомннія весьма много старались о мн, но естьли столь часто будете мн напоминать о тхъ награжденіяхъ, которыя отъ меня получить надетесь; то я всячески постараюсь избавить васъ отъ онаго. Хотя я ни о чемъ боле недумаю какъ о уменшеніи великаго достоинства вашихъ заслугъ, то вы позволите мн сказать вамъ, что естьлибъ вы меня не привлекли, и противъ моей воли въ такую переписку, въ коей я ласкалась, что каждое письмо будетъ послднимъ, и я конечно бы продолжала оную, естьлибъ не думала, что вы получаете отъ моихъ друзей нкія оскорбленія; то никогда бы не говорила ни о заключеніи, ни о другихъ насиліяхъ, и мой братъ не имлъ бы причины столь жестоко поступать со мною.