Что касается до сей послдней отважности; то ясно вижу, когда ужъ весьма поздо, какимъ образомъ благоразуміе повелвало мн поступать. Поелику я имла единое намреніе дабы сообщить ему мои мннія, онъ же совершенно зналъ въ какомъ положеніи находилась я съ моими друзьями; то нимало бы мн не долженствовало думать, получилъ ли онъ мое письмо или нтъ; а особливо ршившись неотмнно отъ него освободиться. Когдабъ онъ пришедши въ назначенное время, но увидлъ меня на знакъ его отвтстствующую; то не приминулъ бы придти; на условленное для нашей переписки мсто; и нашедши въ ономъ мое письмо, конечно бы по надписанному въ немъ числу уврился, что былъ самъ виноватъ, когда ране не получилъ онаго. Но, когда соображалась я съ тми причинами, которыя понудили меня согласиться къ нему писать, то пустая предъусмотрительность устрашала меня чтобъ онъ не увидя меня по моему общанію съ собою, не сталъ бы мыслить о новыхъ обидахъ, кои могли бы довесть его до наглостей. Онъ почитаетъ, по истинн мой страхъ справедливымъ, и я тебя о томъ увдомлю когда буду имть случай; но для избжанія мнимаго зла, надлежало ли мн стремиться въ дйствительное? Наиболе приводитъ меня въ стыдъ то, что я по всмъ его поступкамъ теперь признаю, что онъ столько надялся на мою слабость, сколько я на собственныя мои силы. Онъ не обманулся въ томъ разсужденіи, которое о мн имлъ, между тмъ какъ то мнніе, которое я имла о самой себ смшнымъ образомъ меня обмануло; и я вижу его торжествующаго въ такомъ пункт, которой составлялъ существенность моей чести! Я не знаю, какъ могу сносить его взоры?

Скажи мн, дражайшая Гове, но скажи чистосердечно, не презираешь ли ты меня? Ты должна меня презирать; ибо наши души всегда составляли одну, и я сама себя презираю. Легкомысленнйшая и неразумнйшая изъ всхъ двицъ, сдлала ли бы что ни есть хуже того, что я подала о себ думать къ стыду моему? Весь свтъ узнаетъ о моемъ преступленіи, не будучи извстенъ о причин онаго, и не понимая какими хитростями я до того доведена [поврь, любезная моя, что я имю дло съ наихитрйшимъ изъ всхъ человковъ]; и какое великое униженіе есть слышать отъ людей, что отъ меня боле ожидали всякаго добра, нежели отъ многихъ другихъ.

Ты мн совтуешь не медля совокупиться бракомъ. Ахъ! любезная моя, другое изящное слдствіе моей глупости; теперь исполненіе сего совта состоитъ въ моей воли, могули я вдругъ прекратить вс его хитрости? Невозможно удержаться отъ гнва противъ человка мною, играющаго и приводящаго меня вн себя самой. Я уже изъявила ему свои негодованія. Но ты не повришь, колико я была поражена! Колико находила себя уничиженною предъ собственными своими глазами! Я, которую представляли для другихъ примромъ! Ахъ! для чего я живу не въ дом моего родителя, гд находясь въ уединеніи къ теб писала, и полагала все мое благополучіе въ полученіи отъ тебя нсколькихъ строкъ!

Теперь достигла я до утра и той среды, которой толико я ужасалась, и почитала страшнымъ моимъ судомъ. Но понедльника надлежало бы мн страшиться. Естьли бы я тамъ осталась, и естьлибъ Богъ допустилъ свершиться тому, что я наиужаснйшимъ въ моихъ опасеніяхъ почитала; то не друзья ли мои во всхъ слдствіяхъ онаго отчетъ дать должны были? Теперь, единое утшеніе [печальное утшеніе, скажешь ты,] остается мн то, чтобъ освободить ихъ отъ поношенія, и обратить все то на себя.

Не удивляйся видя столь худо написанное письмо. Я пишу первымъ въ руки попавшимся перомъ. Я пишу украдкою по разнымъ мстамъ, и на разодранныхъ клочкахъ, при всемъ томъ, что рука моя дрожитъ отъ печали и утомленія.

Подробности его поступка и наши обращенія, займутъ мсто въ продолженіи моей исторіи даже до нашего прибытія въ С. Албанъ. Довольно будетъ теперь теб сказать, что до сего времени онъ чрезвычайно почтителенъ, и покоренъ даже и въ своей учтивости; хотя я весьма мало довольна какъ имъ, такъ и собою, но не подала ему довольно причины хвалиться моимъ къ нему благоугожденіемъ. По истинн въ нкоторыя минуты совершенно не могу его терпть на глазахъ.

Домъ, въ коемъ я нахожусь, такъ не удобенъ, что не долго я въ немъ проживу. Слдовательно было бы безполезно говорить, куда надписывать теб посылаемыя ко мн письма; ибо не знаю какое мсто могу я избрать къ моему жилищу.

Г. Ловеласъ знаетъ, что я къ вамъ пишу. Онъ представлялъ мн одного изъ своихъ слугъ, отнести къ теб мое письмо; но я думала, что находясь въ теперишнемъ моемъ состояніи, столь важное письмо надлежитъ отослать съ великою предосторожностію. Кто знаетъ, что можетъ сдлать человкъ такого свойства! однако я еще врю, что онъ не столько злостенъ, какъ я того опасаюсь. Впрочемъ, пусть будетъ какимъ хочетъ; но я уврена, что самыя благопріятнйшія виды не сдлаютъ меня благополучне. Однако я вижу себя включенную въ число поздо раскаявающихся гршниковъ, и ни отъ кого не ожидаю сожалнія.

Единая моя довренность состоитъ въ продолженіи твоей дружбы. Колико, поистинн буду я злощастна, естьли лишусь столь пріятнаго утшенія!

Кл. Гарловъ.

Въ суботу 8 апрля.

Наконецъ, любезной мой другъ Осипъ, молодая и дражайшая твоя барышня согласилась самопроизвольно освободиться отъ жестокаго гоненія, которое уже нсколько времени она претерпваетъ. Она общалась выдти въ садъ въ понедльникъ въ четвертомъ часу по полудни, какъ я уже теб сказалъ, что она на то согласилась. Она подтвердила мн сіе общаніе. Слава Богу, она мн его подтвердила. Карета запряженная въ шесть лошадей будетъ стоять на поворотной и самой ближней отъ стны дорог, я буду сопровождаемъ многими друзьями и моими людьми весьма хорошо вооруженными, которымъ велю стоять нсколько въ сторон, для поданія помощи по первому знаку, естьли того случай потребуетъ. Но имъ приказано избгать всякихъ непріятныхъ случаевъ. Ты знаешь, что первое мое стараніе всегда въ семъ состояло.

Я весьма опасаюсь, чтобъ при послдней минут, нжность главныхъ ея правилъ ее не поколебала, и не принудила бы ее возвратиться въ замокъ, хотя ея честность для меня тоже составляетъ, какъ ты знаешь, что и для нее самой, и что одна отвчаетъ за другую. Естьли по нещастію она не согласится хать; то я лишусь ее навсегда и вс прошедшія твои старанія сдлаются безполезными. Тогда она будетъ добычею сего проклятаго Сольмса, которой по своему сребролюбію никогда бы и ни одному служителю ея фамиліи добра не сдлалъ.