– Ты что вздыхаешь?
– Наташа поближе подошла к нему.

– Так, кое-что вспомнил... Да вот черемуха... Красиво, правда?

– Очень! А зачем ты меня звал?

– Да ты что? Я тебя звал?
– смутился Костя.
– И не думал даже.

– Честное слово, звал...
– В голосе ее послышались нотки разочарования.

Косте вдруг захотелось сейчас высказать ей все. И о том, как не перестает думать о ней, и о том, как ему трудно без нее...

Наташа вроде поняла его, и глаза ее стали снова насмешливыми.

Костя поежился под ее взглядом и ничего не сказал. "И почему так глупо получается? Хочется сказать много, а получается совсем не то? А как же другие? Неужели и у них так же? Не может быть! Это я один, наверно, такой неудачливый..."

– Ну, мне пора, - услышал он ее голос.

– Нам случайно не по пути?
– оживился Костя.

– Нет. Я хочу побыть одна, - Наташа покраснела.
– Извини меня, пожалуйста.

Костя долго смотрел в ту сторону, где растворилась она, точно видение. На душе было неспокойно. А в кустах, над Жерелкой, словно кто-то невидимой рукой касался нежных, волшебных струн, пела варакуша свою праздничную песню любви.

Костя терзался... Так и не сказал ничего. А она-то: "Хочу побыть одна". Ну и пусть!..

Но от этого ему не стало легче.

3

Как ни старалась Наташа скрыть своих отношений с Маковеевым, однако ей это не удалось. Первой узнала Лиза Чекмарева. Шла как-то по лесу и случайно свернула к молодой березовой роще. У опушки невольно приостановилась. Потом сделала шаг, другой... И снова замерла.

К прогалине вышли Маковеев и Наташа. Он обнял ее за плечи.

– Смотри, Толя, калужница!
– освобождаясь из объятий, вскрикнула Наташа и сорвала цветок.
– Какая прелесть!..

– Желтый цвет опасен, - в шутку предупредил Маковеев.
– Это символ измены.

И он снова обнял ее.

Лиза только теперь поняла: у Кости с Наташей ничего не было. Зря она мучилась, ревновала. И в душе ненавидела ее.

Когда Маковеев и Наташа скрылись в роще, Лиза бросилась бежать к лесничеству. Первым, кого она встретила, был Ковригин.

– Кто за тобой гнался? Вон как распалилась!

– Сижу за кустом, цветы рву. Слышу разговор, - сыпала она как из решета.
– Гляжу, выходят на полянку, в обнимочку. И кто, думаешь? Я затихла, шевельнуться боюсь. Пусть, думаю, помилуются. Ну, кто, думаешь? Наташа. Не ожидала!..

– Завидуешь?
– с неприязнью взглянул на нее Ковригин.
– Чужие тайны подглядываешь?

– Я ненароком, - начала оправдываться Лиза.
– Получилось так.

– А раз получилось, так помалкивай. Это не твоя тайна, а чужая. Заруби себе на носу...

4

Лиза искала Костю. И дома и в гараже его не было. "Где он?" - думала Лиза, потеряв надежду на встречу. Но, повернув к реке, чтобы там наломать черемухи, вдруг увидела Костю.

– Тише, - предупредил он, - спугнешь.

– Кого?
– не поняла Лиза.

Костя кивнул на развесистую вербу, прошептал:

– Это редкая у нас птица. Послушай, как она поет...

Из вербовой заросли то лилась соловьиная дробь, то посвисты иволги, то робкая трель жаворонка, то перезвон малиновки... Лиза, повинуясь Косте, на цыпочках подошла к нему, опустилась на траву и, не шевелясь, села. Она могла бы просидеть до утра, лишь бы рядом был Костя.

Качнулся куст. Песня захлебнулась.

– Варакуша!
– восторженно сказал Костя.
– Она стоязыкая. Подражает не только птицам, но и свисткам, крикам, гудкам. Каждый день ее слушаю...

Лиза легла на спину. Раскинула по траве руки и лежала так неподвижно, глядя на розовые отблески неба. Трава была росистая, прохладная. Вымокшая кофточка прилипала к телу, холодила, но Лизе было хорошо.

Костя молчал.

С Лизой он знаком с первого класса. Сидели за одной партой, вместе ходили лесом домой. И так из года в год. Их дразнили "жених" и "невеста". Лиза нередко плакала. Костя дрался с обидчиками.

Как-то, это было в восьмом классе, Лиза подсунула ему записку: "Жду ровно в семь у развилки. Лиза". Костя не пришел.

Тогда в книге появилась новая записка. Пришел.

– Звала?

– Просто так. Одной мне скучно. А ты что, занят?

– Вроде нет. Только я веселить не умею.

– А мне хорошо, когда ты молчишь.

В тот день Костя поздно вернулся домой. Когда он уходил в армию, Лиза сказала, что будет ждать. И слово свое сдержала. Ради него она не уехала в город, из-за него работала в лесничестве.

И вот сейчас, лежа на росистой траве рядом с ним, устремив взгляд к далеким, едва заметным дневным звездам, она думала о нем, земном парне, со скуластым, незавидным, но родным лицом с широким конопатым носом и граблистыми руками. А от реки понизу плыла знобкая, сырая прохлада. В густом, настоенном на зеленях воздухе сочился аромат цветущей черемухи.