Провожать Демьяна вышла вся Лебедиха. Афимья шла рядом с мужем. Несла его мешок. На краю деревни Демьян окинул взглядом в последний раз Лебединое озеро. Поклонился на все четыре стороны:

– Прощайте, люди добрые!

Афимью поцеловал три раза в губы.

Год прошел, другой... От Демьяна - ни слуху, ни духу. Словно в воду канул. Не один раз одевался и осыпался лес. Постарела Афимья. Все ждала Демьяна. Может, давно уже сложил кости, а буйные ветры прах развеяли.

Ни днем, ни ночью не давала покою Афимье тоска-кручина. Раньше к озеру выходила - слушала, как шепчутся между собой волны, любовалась на лебедей. А теперь затворницей стала. Куда красота девалась, с лица потемнела.

И тут она вспомнила про кукушку-вестушку, про ту самую, о которой говорил Демьян. Отправилась в лес. На опушке стала кукушку звать:

– Видала ты, кукушка, много разных стран. Подскажи, вестушка, где сейчас Демьян?

Но кукушка взмахнула крыльями, скрылась за ветками елок. Так и не узнала ничего Афимья про Демьяна.

С этого дня свет для нее померк. Перестали глаза отличать день от ночи. Ослепла.

Много людей за это время на деревне умерло. А еще больше народилось. Но мечта о золотом зерне осталась.

Про Демьяна давно все забыли. И лишь однажды в Лебедиху забрел бородатый старик. Вошел он в избу к Афимье и сказал:

– Исходил я матушку-землю вдоль и поперек. Дважды пересек семь полей и столько же лесов, по синему морю плавал. Горюшка хлебнул вовсю. А теперь пришел помирать на родной земле.

– Что же заставило странствовать тебя, добрый человек?

– Золотое зерно искал, - и раскатисто засмеялся.

И тут он разжал ладонь. Вспыхнули тысячи радуг. Афимья прозрела и узнала в старике Демьяна.

На его мозолистой руке лежало крошечное, с рубчиком посередине, зерно. Сияло, как солнце.

Бросилась Афимья на шею Демьяну и заплакала от радости.

Утром отправились в поле. Счастливые...

Вскоре золотое зерно проросло. Из земли выбился острый стебелек. Он рос не по дням, а по часам. За одну неделю вымахал в человеческий рост. На стебле клонился книзу огромный колос. Повеселел Демьян:

– Теперь заживем!

А ночью еле разбудила Афимья.

– Да проснись же ты!
– теребила за плечо.

Протер Демьян глаза - в избе светло, как днем. Выскочил на улицу - в небе жаркое зарево. Прибежал на поле и все понял: светится колос на золотом стебле.

Зажал его Демьян в кулак, в глазах потемнело, словно глянул он в глубокий колодец. Разжал кулак - и вдруг опять стало светло, как днем.

– Пусть это зерно всем людям будет принадлежать, - сказала Афимья. Сообща его легче сберечь.

– Отдать людям золотое зерно?
– удивился Демьян.
– Не бывать этому! Я за него молодость погубил.

– Что же ты будешь делать с ним?

– Богатства добьюсь, славы!
– ответил Демьян.
– Хочу, чтобы кланялись мне в пояс. Вот чего я хочу!

Что случилось с Демьяном? Не ослышалась ли? Не таким он уходил в путь-дорогу. Лучше бы он не ходил, не искал золотого зерна.

Ночью поднялась буря. Деревья стонали. Воздух полосовали огненные ножи. Демьян выбежал на улицу за ворота, не выпуская из кулака зерно. И тут старика подхватил ветер... Швырнул ветер его, да с такой силой, что оказался он на болоте. Трясина все глубже и глубже затягивала его. И тут Демьян вспомнил про людей. Не должны они дать погибнуть человеку. Собрал остаток силы, кричать стал:

– Спа-си-те!..

К утру буря улеглась. Проглянуло солнце. Демьян очутился на берегу Лебединого озера. Как он сюда попал, не помнит. Как выбрался из трясины не знает.

Разжал ладонь, в которой держал золотое зерно, и испугался: она была пустой. И тут ноги Демьяна подкосились. Упал он на землю, крестом раскинув руки. С тех пор это место в народе - Демьяново... А зерно, которое там растет, - Демьяново зерно... Хоть честно, по-стариковски скажу, я бы это зерно в честь Демьяна не назвал...

Прокудин прервал свой рассказ, поднялся из-за стола и начал убирать посуду.

Буря улеглась. В лесу стало тихо, как в пещере. Только над крышей сторожки, словно всхлипывая по Демьяну, вздрагивали ветки елей.

4

Ручьев проснулся от легкого толчка в плечо. Перед ним стоял Прокудин. Старик улыбался.

– Светать скоро, мил человек, начнет. Подзаправимся - и айда. Дел ноне много.

Достал из печки чугунок горячей картошки.

Ручьев наскоро умылся. И, взглянув на хлопочущего старика, пошутил: