Шрифт:
– Чего Вы орете?
– Дать беруши?
– Вы что, издеваетесь?
– Какая догадливость! неужели Вы это только сейчас начали понимать! Я это делаю профессионально. И не надо на меня смотреть, как на сумасшедшего дядьку. Со мной как раз все в порядке. Я ведь вообще издеваться очень люблю, как дети, там, умирают смотреть, да? А так, бывало, проткну лягушечек палочками и эдакую экибану маме покажу...
– Это Одоевцева про Гумилева писала...
– С Вами невозможно работать! Вы все знаете! Вы же умный, умный, черт Вас дери! что же Вы тогда тут делаете?! что Вы забыли в этих мрачных стенах? правду? честность? свободу? зачем, на что Вам подобная правда, любовь к свободе? неужели не понятно, к чему приводит это? стать несвободным во имя свободы
– это, поверьте, пошло и глупо! мы же тоже люди, нам ведь тоже и больно, и обидно, когда с нами так обращаются! вы презираете аппарат, чиновников, но тогда ведь и мы не обязаны вас любить! единственная наша вина - в том, что мы сильнее! вы грозите нам ножом, мы отвечаем вам пистолетом; но, представьте, вы идете по улице, ночью, и тут на Вас нападает грабитель, убийца - и Вам уже плевать, какая у него, быть может, тонкая душевная организация, - Вы защищаетесь чем угодно и как угодно...
– Но, но если ему нужно свое, то, что у него украли?!
– И Вы уже судите, а какое у Вас есть право на суд?..
– А у вас?!
– Мы судим открыто, Вы же великолепно знаете, за что именно и как мы судим, но от вас - от вас всего можно ожидать, а если бы принимали законы нашей игры...
– Общество, народ должны сами устанавливать себе законы, а кучка людей...
– Плохих?
– Плохих! людей, считающих, что им все дозволено!..
– Чем же вы тогда лучше нас, ваши площадные выходки...
– С нами правда!..
– Кто решил? кто взял на себя смелость решать такие вещи?
– Мы: люди, народ!
– А Бог?
– А что, Бог?
– Да уже ничего... Особенно в декабре прошлого года. Это ведь не Лена Сахарова под этим делом уговорила Вас клеить листовки? Постеснялись бы...
– Да при чем здесь к черту Лена, это Турбинс с этим, как его, блядь....
– Блядь? А что, приятно общаться в наше смутное время с девушкой, у которой столь одиозная фамилия, а вот, кстати, Адамов, фамилия не менее одиозная - и ничего...
– При чем здесь...
– А что пили? "Портвейн", да?
– Блядь, ну это Олежка Дропкин с Турбинсым, Берта они братки!..
– Берта, который со Смирновым из "Контркультуры"?
– Из "Урлайта". Ну и чего?
– Тогда еще Шмуллера Марка Андреевича сдать надо.
– Да никого я не сдаю... этого Шмуллера... достали!
– Что Вы такой нервный? Не нужен мне Ваш Шмуллер. Марк Андреевич один, вас - много. И Лена Ваша совсем здесь не при чем.
– Да не моя она!
– А Дробкин смешной... Все бегает. Но Вы меня запутали, право. А помните, Павлик, "дон Кихота"? бедные селяне, трактирщики, дворяне не были виноваты в том, что некий благородный и доверчивый идальго, начитавшись книг, которые казались ему правдивыми, стал сражаться, бороться... знаете что, а ведь ваши распрекрасные законники - просто рыцари "печального образа", они достаточно милые, но, поймите, когда вы воюете с ветряными мельницами - это способно, может, вызвать восторг, умиление, восхищение... когда же вы начинаете протыкать бурдюки с вином, ломать мебель, освобождать преступников - вы уже опасны для этого самого общества, помните мальчика: "не спасайте больше меня, сеньор рыцарь..." помните? Но это Вы еще добрый, мягкий, а если, не приведи Господь, Вы ожесточитесь? можете себя представить эдакого дон Кавалерова у власти, это, знаете ли, такая чистка начнется, Кавалеров же будет вымещать на ни в чем не повинных людях свои былые претензии, амбиции... Вы не слушаете меня?
– Зачем Вы все это рассказываете?..
– Да чтоб Вы поняли: идеи хороши для юношей и стариков, и в том и в другом случае речь идет об иждивенцах, они могут себе позволить, нацепив доспехи, размахивая листовками, мотаться по стране и бороться за справедливость, наслушавшись проповедей какого-то выжившего из ума еврея, но Вы же человек, а не сухое дерево, у Вас должна быть семья, дом, дети... Сейчас девушка-то у Вас есть?
– Это мое дело.
– Шучу я, шучу, неужели Вы думаете, что ознакомился с Вашими школьными сочинениями, но не ознакомился...
– Что вы с ней сделали?!
– Ничего не сделали, и, в отличие от Вас, она не здесь, а дома и, между прочим, думает, что Вы ее бросили... в таком положении.
– В каком положении?! она... она что?...
– А, так Вы не в курсе, впрочем, да, конечно, мы Вас взяли раньше, чем это было бы заметно...
– Вы врете, вы...
– Справка гинеколога Вас убедит?
– Вы врете! Вы нарочно!!
– Ну, как знать... знаете что? мучайтесь теперь, думая над тем, правда это или нет.
– Козел...
– Я так понимаю: Вы не хотите, чтобы я был Вашим крестным?
– Убью!
– Вот скукотища-то... сидеть, мальчик; сидеть и думать: как, зачем и почему замели меня совки, кажется так вы нас называете? так вот, думайте, господин анархист, думайте! статья в конституции очень Вам помешала! а знаете, какая у меня есть идея?
– как только человек начинает бороться против властей, а, даже не важно против кого, он сразу же должен: во-первых кастрировать себя, во-вторых - отречься от родителей, в-третьих - стать совсем бессеребренником и аскетом, а то... Вы посмотрите на себя, Вы пьете, постоянно ругаетесь с родителями, из дома вот сбежали, добрые порядки в государстве надо начинать с уборки, кстати, в своей комнате... Да и с девушкой своей черт знает как себя ведете! а ведь она ребенка ждет, Вашего ребенка между прочим... или, может, вы хотели аборт сделать, а я тут Вас держу, какая незадача, а? незадача, да?.. ну, что же Вы теперь молчите? думаете, да? ну думайте, думайте... я просто почему-то хочу, чтоб Вы был счастливы.