Шрифт:
– Ни черта она не может, она только функционирует, и мы с Вами тоже.
– Стало быть... Вы и себя ненавидите?
– Конечно.
– Смысл?
– Опять!?
– Ах, ну да же!..
– Вы меня спасли затем, что бы знать, почему я не хочу, чтобы Вы меня спасли?
– Какая нелепость, у Вас просто стресс на почве неразделенной любви, это вполне естественно.
– Да?
– Конечно, Вы любите, Вас не любят, нарушается закон сохранения энергии, Вы отдаете то, что не можете взять, внутри Вас возникает пустота, которая либо в скором времени заполнится чем-либо, либо...
– Что - либо?!
– Ну, текодин Вы уже ели.
– А что, доктор, скажите, только Вы сейчас можете знать, - есть любовь?
– Я думаю...
– Не Вы, Вас - к черту! я вообще спрашиваю: есть?
– А Вам как кажется?
– Вы идиот, доктор, мы с Вами работаем уже вторую неделю, неужели до сих пор Вы не усвоили простой истины?! как Вы могли?!
– Но в чем она?
– Здесь, вот - внутри, снаружи ее нет, снаружи - люди, среди них нет!
– Позвольте! здесь тоже нет!..
– Вы вздрагиваете от холодного, что у меня очень холодные пальцы? но внутри Вас горячо; так и человек в мире - как уголь в тулове, плоть прожигается и сноп искр летит прочь, в навь!
– Что Вы делаете?!
– В навь! Зачем Вам такая мягкая кожа, и даже она не может уже сдержать... как много "ж-ж-ж"... Вашу печень!! Вы видели ее глазами?... Так вот, вон эту мерзость, вон!!
Сергей откинулся на подушки и перевел дыхание.
– Скажите доктор, теперь, скажите, Вы видели это, то, что внутри Вас, - можно ли любить подобную мерзость?
Разговор Пятый.
"О "скорбном бесчувствии."
– О, Шмуллер, читал ли ты сегодняшние газеты, смотрел ли ты телевизор?
– Нет!
– Нет?
– Я говорю, как президент: нет, все, революций больше не будет.
– Что ты? ты же в волнении, но будь здоров.
– Якоб, они... мне плохо! они вырываются из кризиса, из перемен, оставляя клочья сырого мяса на спутах колючей проволоки, отрезая от себя живое, стремятся в склеп. Я так несчастен!
– А он?
– Хуже меня, он закрыл за ними двери, оставляя там, в прошлом все, что бурлило, пытаясь любить и ненавидеть, что убивало во имя и не глядя...
– Ты прав, мы преданы.
– "На этой недели больше ничего не случится".
– Я слышал эту фразу.
– Я ее ненавижу! ее теперь говорят в программе "Взгляд", каков позор! но он, он отторгает в себя ненужное им прошлое, ты помнишь, Якоб, навсегда! бросая нас, довольных и потных, в угрюмое будущее, в иной, новый светлый мир, где навек воцарятся простота и справедливость.
– Я чувствую, Шмуллер, мне даже и не выразить как сильно я это чувствую, внутри нас - война.
– И ныне он, вечный воин, святое дитя логики порока, он изгоняет породивший его хаос в небытие, но - уходит сам, нет ему места в этом новом мире.
– Почему, скажи мне, Шмуллер, почему?!
– Потому что - он тот, кто внутри острия, кто суть иглы, пронзая пространство и время, невидимой до срока начинкой, наркотиком, любовью ведет нас, в нас растворяя свою игру.
– Не плачь, говори, говори!
– Они, мы все, для кого он был, играя, ни черта они не поняли: нет границы между правдой и ложью, нет прогресса от не-безумия к безумию, нет инициации!
– Но почему же? говори, Шмуллер!
– Потому что, завтра - значит - никогда, а жест, взгляд, знак, звук и есть то самое искусство, которое все равно живет вечно; не может быть упреков к числам, шесть камней или шесть струн - разницы нет, тончайшие нюансы человеческой
психики - объяснимы, они - не более чем иногда осознаваемые
фигуры, формулы...
– Ты прав, Шмуллер, ты прав, но мы боимся признаться в этом! тогда ведь и гнилой пень, и подшипник, и "Джоконда", и даже банан - оцениваются по одной логической шкале.
– Но ведь они и оцениваются - музыкантами, математиками и детьми!
– Ведомо ли тебе, как ребенок говорит и мыслит?
– Я знаю: прежде всего математическими формулами, речь его однозначна и абстрактна, его сознание еще не испорчено "чувствительностью", отсюда кажущаяся нам "жестокость" детей, так, балуясь, ребенок может и совершить поступок вполне дурной, может быть даже убийство!
– Проклятая наша этика!
– Но ведь- ни к этике, ни к эстетике ребенок еще сознательно не обращается, это понятия еще не рассматриваются его маленьким сознанием, они лежат за пределами четкой логики, услышь - этико-эстетические нормы меняются на раз, постоянно, причем, оспаривая друг друга, разумно девственная душа природу подобного предательства принять пока не может, природа сия не-логична!
– Но взрослые называют подобную логику - безумием.
– Без-умие, отсутствие ума - состояние, свойственное исключительно числам; но стоит им только осознать наличие хаоса, они очерчивают вкруг него доступное им понятие, рисуют многозначительную закорючку и успокаиваются.