Шрифт:
* * *
Мотаться нам да маяться(Земное безобразие),Мочалиться, мытариться,А все-таки мечтается –Иллюзии, фантазии…Мечтается, миражится,Поётся, куролесится,Душа – блудница, бражница –Невестится, куражится,Несет-то околесицу.Потараторь, голубушка,Потарабарь, неумница,А после сразу бухнемсяС тобой в тартарары.* * *
Владимиру Смоленскому
Наскучившая толчеяМолекул мелких бытия,Как мошкара перед закатом.Спешат работники толпойРаботать и – домойС работы.Все та же, та же колея.Орбиты скуки и заботы.В погасшем, мутном, тускловатомНад парком первая звезда.Знакомо-серые пустоты.Да, путь указан навсегдаЗвезде, молекулам, землянам.Туда – сюда, туда – сюда.Да, вдребезги бы дребедень.(Как Богу созерцать не лень?)И пахнет парком и туманом.Так резко ветер холодел,Был жалко прожит жалкий день,И сердце слабо дребезжало. * * *
Согласен, давай поиграем,Расплата, пока, «за горами».(А пахнет-то – серой, не раем.)Стою, притворяясь героем:Сразимся, Судьба дорогая,В картишки, Судьба дорогая, –В геенне земной догорая.(А звезды? Над миром, над морем…)А лучше бы – прочь из геенны…(Ехидны, шакалы, гиены.)Горело багровое жало,Зверье поиграть предлагало.И прятки, и жмурки, бывало,И карты – прекрасно, премило.(К несчастью, душа проиграла.)И с чертом за милую душуСыграем (а все же я трушу).Лунатиком выйти на крышу,Обрушиться в синее с крыши…Да где уж, Судьба-дорогуша, –Я правил игры не нарушу. * * *
Горькие земные оскорбленияЖитель рая радостно простит.Ну а мы? Мы в ангельское пениеПревратим мешки обид?Бедный, смертный, что ж нам сладкозвучие?(Летний зной, а в теле – гной.)Не играй, обманщица певучая,Не мерцай ты в мерзости земной.В мерзости застряло сердце, вертитсяКолесом в усталой колее.Что ж, мели, бессмысленная мельница,Копошись в земном гнилье.Разлагается земное тело – иМорщится – собой нехороша –Опостылая, осточертелая,Тоже опустелая душа. * * *
Ну не бессмертие, хотя бы забытьё.Да, «упокоиться», забыться.Нa свалку жизнь – отжившее старьёИ ночь, блаженная царица.И даже не нужна высокая звездаНад ворохом житейской дряни.Бессмертие – какая ерунда,(Питаться падалью мечтаний!)Есть только ночь. Смешно – всегда в законный часПридет волшебницей чудесной:Закрыть житейский хлам, земную грязьБлаженно-синенькой завесой.А что касается бессмертия… ВсегдаВообразится глупость, небыль.Бессмертие – какая ерунда.Но – звезды… Удивляюсь. Небо… * * *
И ангелу случается отчаяться.Он вешается, топится, стреляется.Его душа, печальная страдалица,Во что-то маленькое воплощается.Ей суждено (он не успел раскаяться)Жить гусеницей или каракатицей.И вот живёт, питается, спасается,И прошлое не жжёт, не вспоминается.А после воплощается смиренницаВ снежинку (потерпи – и переменится),И, светлая, она летит над улицейИ ангелами дальними любуется. II
* * *
Уже холодеет,и тонкая белая птицависит над зеленой водойостатком погасшего облака,вернее, огромной снежинкой.Берег пустеет,но кафе над сиреневым пляжемеще открыто.Сядем, закажембелое мороженое,похожеена холодные белые розы.Хочешь, вообразим,будто этодве порции амброзии,прямо с Олимпа?Съедим и скажем,посмотрев на горы:– Мы тоже бессмертны. * * *
Прозевал я, проворонил, промигал.Улетело, утекло – видал-миндал?Ветра в поле, шилом патоки – шалишь!Только – кукиш, погляди-ка, только шиш.А над речкой, переливчато-рябой,Светит облако, забытое тобой,И денёк на веки вечные застыл,Тот, который ты увидел и забыл.Та же самая в реке блестит вода,Та же бабочка над отмелью всегдаСветлый листик, жёлтый листик, помнишь, тот,Реет, кружится уже девятый год.