Свенъ и не старался задерживать убгавшаго товарища, хотя чувствовалъ, что Бенно правъ и что безумно истинное наслажденіе дружеской бесдою мнять на болзненныя радости почти пустыхъ, безсодержательныхъ мечтаній. Онъ самъ не могъ себ объяснить страннаго состоянія, въ которомъ находился; онъ чувствовалъ только, что съ нимъ происходило что-то необыкновенное.

— Тутъ дло не просто, говорилъ онъ про-себя: — картина произвела на меня волшебное обаяніе. Она, должно быть, заколдованная. Какъ возможно, чтобъ обыкновенная картина могла производить подобное впечатлніе? Будь я юношей лтъ восемнадцати — -ну, можно бы еще это допустить, но теперь, когда мн минуло двадцать-восемь лтъ, подобное донкихотство неизвинительно и непонятно.

Извстно, что сумасшедшій рыцарь ламанчскій считалъ себя самымъ разумнымъ человкомъ и что онъ первый смялся надъ собою, когда было ему доказано, что онъ вступилъ въ жестокій бой съ втренными мельницами. Тмъ не мене онъ былъ помшанъ и сражался съ втренными мельницами; вотъ такъ и Свенъ, несмотря на свои надежный двадцать-восемь лтъ, готовъ былъ влюбиться въ картину, въ кусокъ размалеваннаго холста, въ ничто; несмотря и на то, что въ первый же вечеръ свиданія съ любимымъ другомъ посл многихъ лтъ разлуки, когда они сообщали другъ другу все пережитое и, какъ обыкновенно случается, коснулись сердечныхъ длъ, онъ утверждалъ, что до настоящаго времени истинно любилъ только одну женщину, да и та была его мать. Бенно сталъ оспаривить и затянулъ: «Твое здоровье, мой любезный», и требовалъ, чтобы Свенъ отвчалъ ему на тостъ искрометнымъ виномъ и назвалъ бы по имени свою милую, и кончилъ тмъ, что не на шутку разозлился, когда Свенъ сталъ уврять его, что для удовлетворенія любопытства своего друга ему пришлось бы солгать. Свенъ говорилъ правду. Бываютъ люди, которые, по врожденной имъ чистот чувства и мыслей, чувствуютъ, инстинктивное отвращеніе отъ всего безнравственнаго, для которыхъ мучительна всякая непослдовательность. Они получили вмст съ рожденіемъ то, что другимъ достается посредствомъ тщательнаго воспитанія и часто очень долгаго и горькаго опыта. Къ такимъ людямъ принадлежалъ и Свенъ, и задушевныя отношенія, въ которыхъ онъ жилъ съ своею матерью, испытанною тяжелою судьбой, не мало способствовали стремленію ко всему, что честно, благородно и изящно, и усиленному отвращенію отъ всего пошлаго, нечестнаго и безобразнаго. Вотъ почему онъ оставался чуждъ тхъ пошлыхъ интригъ, которыя, по мннію многихъ, — очень несправедливому мннію — такъ извинительны молодому человку и за которыя однако ему приходится иногда такъ дорого расплачиваться. Съ другой стороны судьб было угодно, что Свену еще не случалось встртить женщину, которая хотя бы до нкоторой степени подходила къ его взыскательному вкусу. Люди, одаренные богатымъ воображеніемъ, всегда бываютъ поэтами или художниками, хотя они, быть можетъ, никогда кисти въ руки не брали и въ жизнь ни одного стиха не написали. Божественная идея Рафаэля не даетъ имъ покоя, тмъ бол, что, при недостатк художественныхъ познаній, они никогда не бываютъ въ силахъ выразить свой идеалъ въ художественномъ произведеніи. Тогда они бросаются искать въ дйствительности того, что можетъ выразить только божественное искусство, и отъ этихъ напрасныхъ поисковъ они начинаютъ до такой степени смущаться и омрачаться, что въ конц концовъ вступайтъ въ бой съ втренными мельницами и влюбляются въ неодушевленныя изображенія.

— Но что-жъ за бда, утшалъ себя Свенъ: — не приходилъ ли я и прежде въ восторгъ отъ созданія скульптора или живописца? Не бывалъ ли я очарованъ небесною красотой музы въ университетскомъ музе пять лтъ тому назадъ въ самомъ этомъ город? Разв не висятъ еще и теперь въ общественныхъ; и частныхъ колекціяхъ итальянскія сельскія красавицы, цыганки, знатныя дамы въ шелк и бархат, которыми я много разъ восхищался, для того чтобы потомъ совершенно ихъ забыть? Что же такое заключается особеннаго въ этой картин, которую я видлъ въ ту минуту, когда моя фантазія отъ проведенной безъ сна и въ кутеж ночи была такъ разгорячена? Или, быть можетъ, она боле чмъ вс остальныя приближается къ идеалу моей мечты? Имю ли я малйшее желаніе узнать оригиналъ этой картины? Да, хотя бы для того, чтобъ узнать, дйствительно ли существуетъ оригиналъ этой картины, или въ этомъ случа можно сказать вмст съ американскимъ поэтомъ:

«Скажи, пылкій художникъ, скажи, хотлъ ли. ты лишить насъ разсудка и здраваго смысла, опутавъ стями сладострастья, когда создавать безсознательно этотъ кумиръ? На земл не можетъ существовать то, что наполняетъ душу такимъ блаженствомъ.»

Но если вдохновеніе Свена было чисто-эстетическое, такъ почему же онъ, выходя изъ города, всегда длалъ значительный обходъ, чтобъ только пройти мимо дачи съ терасою и чтобъ бросить украдкою туда взглядъ? Зачмъ преимущественно долгія наблюденія посредствомъ бинокля, который до настоящей поры сопровождались столь ничтожными успхами? Что же въ сущности онъ видлъ? Изрдка двухъ рзвящихся дтей, большую ньюфаундлендскую собаку, слугу, убиравшаго со стола, чайный приборъ и одинъ разъ, на одну минуту, женскую фигуру въ бломъ плать; она облокотилась на. перила и взоры ея переносились отъ вершины горъ на широкую рку, горвшую сіяніемъ заходящаго солнца. Не эта ли женская фигура есть оригиналъ той картины?
– Сильно забилось сердце Свена, когда онъ думалъ объ этой возможности. Несмотря на то, онъ ничего не предпринималъ, чтобъ убдиться въ желанномъ пункт, и умышленно мшкалъ собирать свднія о жителяхъ дачи, хотя очень хорошо зналъ, что ему стоило только намекнуть своей словоохотливой хозяйк мадамъ Шмицъ, и все бы дло разъяснилось и онъ узналъ бы все, чего желалъ знать, а можетъ быть и боле того.

Прошло уже дней семь посл прізда Свена, когда, возвратившись домой посл далекой прогулки, онт нашелъ нсколько писемъ, принесенныхъ съ почты во время его отсутствія, и между ними красиво сложенную записку съ надписью: «Мистеру С. Тиссову, эсквайру». Почеркъ былъ ему совершенно незнакомъ и очевидно принадлежалъ англійской рук, что нсколько удивило его. Но удивленіе его увеличилось, когда онъ узналъ содержаніе записки; это было ни боле, ни мене, какъ вжливое приглашеніе на англійскомъ язык пожаловать на чашку чая въ тотъ же вечеръ къ мистеру и мистрисъ Дургамъ. Свенъ не имлъ ни малйшаго понятія о томъ, что могло доставить ему честь приглашенія на вечеръ къ англійскому семейству, фамилію котораго онъ сегодня въ первый разъ слышалъ. Въ первое пребываніе свое въ этомъ город онъ былъ хорошо принять во многихъ англійскихъ семействахъ. Но изъ нихъ нйкого теперь не было здсь и онъ хорошо помнилъ, что никто изъ нихъ не носилъ фамиліи Дургамъ. Притомъ же ему хорошо было извстно, съ какой осмотрительностью англичане вообще заводятъ новыя знакомства, не могъ онъ не удивиться такому внезапному приглашенію безъ всякихъ предварительныхъ заявленій съ его стороны. Онъ ршилъ, что тутъ вроятно произошло какое-нибудь недоразумініе, и преспокойно слъ за столъ, чтобъ отвчать на другія письма.

Написавъ нсколько строкъ, онъ опять взялся за записку съ красивымъ, бглымъ англійскимъ почеркомъ.

— Дургамъ! Дургамъ! прошепталъ онъ: — но я вполн убжденъ, что между моими знакомыми никогда не было этой фамиліи. Тутъ непремнно есть недоразумніе, а между тмъ адресъ совершенно врно написанъ. Надо однако переспросить мадамъ Шмицъ, можетъ ли ея всевдніе разъяснить и эту загадку.

Какъ будто предчувствуя, что жиледъ въ бельэтаж нуждается въ ея дружескомъ совт, Шмицъ въ эту минуту постучалась въ дверь и, получивъ позволеніе, вошла въ комнату Свена. Она явилась освдомиться отъ господина барона — Шмицъ ко всхъ своимъ жильцамъ питала высокое уваженіе, и если они не имли счастья носить титулъ, смотря но усмотрнію, она производила ихъ въ графы, бароны и по меньшей мр въ доктора — почему ему не понравился ныншній завтракъ, такъ какъ его снесли на кухню нетронутымъ. Если это случилось по ея вин, такъ она осмливается уврить, положа руку на сердце, что никогда не проститъ себ такой неосмотрительности въ отношеніи своего наилучшаго, наилюбезнйшаго жильца, какого она давно уже не имла въ своемъ дом; нтъ, ни теперь и никогда не можетъ и не хочетъ себ простить.

Госпожа Шмицъ была маленькая, суетливая женщина лтъ пятидесяти, всегда увшанная роскошными, черными какъ смоль, фальшивыми локонами и украшенная наколкою со множествомъ бантиковъ. Съ-тхъ-поръ, какъ умеръ Яковъ или, какъ звали его близкіе друзья, Кёбесъ Шмицъ, извстный чистильщикъ сапоговъ и одежды и врный исполнитель всхъ порученій академической молодежи, вдова его осталась совсмъ одинокою на свт. Часто изъ ея стсненнаго сердца вырывались тихіе вздохи и жалобы на жестокость судьбы, такъ преждевременно поставившую ее въ такое горестное и, такъ сказать, безпомощное положеніе, а между тмъ эти жалобы были не совсмъ основательны, по-крайней- мр въ томъ отношеніи, что госпожа Шмицъ съ давнихъ временъ, чуть ли не съ полвка, могла отлично постоять сама за себя. На ея нжныхъ плечахъ лежало все бремя хлопотъ и заботъ объ отличномъ имуществ, которымъ она теперь владла. Она же всегда напоминала Кёбесу объ обязаннортяхъ его легкаго и прибыльнаго призванія, Кёбесу, очень бойкому, а посл бесды съ бутылкою, что нердко случалось, крайне восторженному человку. Она же приводила его къ житейской проз въ переносномъ и настоящемъ значеніи слова. Она-то и придумала превыгодную спекуляцію: задерживать у себя блье, которое студенты поручали ей въ видахъ чистоплотности, и увряла еще, что задерживаетъ въ интересахъ этихъ господъ, до-тхъ-поръ, пока они не возвращали ей взятыхъ у нея взаймы и часто самыхъ ничтожныхъ суммъ; въ тхъ же случаяхъ, когда молодые люди не могли обойтись безъ блья, первое письменное обязательство замнялось другимъ точно такимъ же, съ маленькимъ лишь измненіемъ въ цифрахъ. Часто и охотно госпожа Кёбесъ Шмицъ разглагольствовала о доброт своего сердца и о своемъ слишкомъ мягкомъ характер, который заставляетъ ее сочувствовать и радостямъ и печалямъ молодежи. Между тмъ боле зоркій наблюдатель могъ замтить при этомъ нкоторую односторонность и пристрастіе. Правда, что госпожа Шмицъ съ любезнымъ добродушіемъ обсуждала шалости и буйныя выходки платящихъ и состоятельныхъ постителей, но она была неумолимо строгимъ судьею для бдныхъ гршниковъ. У нея всегда были два правила для постителей наготов. Одно — отъ чего нельзя отказаться, то надо исполнить; другое — чего нельзя исполнить, отъ того надо отказаться. Первое она говорила съ улыбающимся лицомъ заносчивому юному аристократу, ссужая его деньгами для выполненія какой-нибудь сумасбродной прихоти; второе произносила нахмурившись на просьбы какого-нибудь бдняка, который не могъ въ срокъ выполнить даннаго обязательства.

Послдовательному примненію этихъ двухъ правилъ к длу госпожа Шмицъ обязана была постояннымъ приращеніемъ своего благосостоянія, которое было уже совершенно обезпечено, когда неумолимая судьба вырвала изъ жизни Кёбеса Шмица во цвт лтъ и, такъ сказать, среди самаго исполненія его призвавія.

Кёбесъ Шмицъ, утомленный трудами на протекаемомъ понрищ, разъ вечеромъ предавался невинному наслажденію въ бесдахъ съ друзьями за полуштофомъ вина въ погребк. Отъ того ли, что въ комнат было очень жарко, или вслдствіе внезапно нашедшаго на него вакхическаго вдохновнія, зашумло у него въ голов, только вдругъ помутилось въ глазахъ честнаго человка и — увлекаемый слишкомъ живымъ воспоминаніемъ своего ежедневнаго занятія онъ совсмъ неожиданно сталъ чистить сюртуки своихъ собутыльниковъ тростью, со которою никогда не разставался, не давая имъ ни времени, ни срока принять обыкновенный мры предосторожности, то-есть прежде снять верхнюю одежду. Застигнутые врасплохъ, господа товарищи не чувствовали расположенія взглянуть сквозь пальцы на таковую не безвредную для нихъ разсянность и честный Кёбесъ былъ принесенъ домой съ безошибочными на голов своей признаками ихъ негодованія, а такъ какъ къ послдствіямъ этого вечера присоединилась горячка, которой онъ былъ часто подверженъ, то вскор онъ испустилъ свой восторженный духъ.