– Не хочешь помочь мне избавиться от прошлого? Как понимаешь, я еще полгода не смогу влезть в свой нормальный размер, а одежда стоит...

Бет просто остолбенела. Она, трепеща, прикоснулась к одной из бирок и хрюкнула:

– Ты сдурела, это дизайнерские вещи!!!

Я смущенно улыбнулась. Конечно же, я могла объяснить Бет свое стремление к дорогому и шикарному. Но вряд ли она выдержала бы такую правду обо мне, учитывая то, что уже знала об изнасиловании. Как я могла рассказать ей, что первый год, после того как родители нашли меня, я припрятывала еду под кроватью, боясь, что завтра ее не станет. А о чем кричала моя машина? О деньгах! Но понять меня смогут лишь те, кто голодал. Наверное, такие люди еще долго откладывали еду в погребах и объедались до тошноты. Также я до этого момента накапливала вещи, боясь, что деньги когда-нибудь исчезнут. Главное, что родители перестали из-за этого переживать. Если бы Самюель могла, она, несомненно, плакала бы, когда я десять лет назад прятала еду и спала под холодильником.

Не раз с Фионой мы голодали, когда деньги уходили на очередную дозу. И поэтому так странно было это вспоминать теперь, будто смотришь чужие воспоминания. Возможно, так чувствует себя Калеб, когда видит чужое прошлое.

– И что, ты позволишь этим вещам залежаться? Мне тогда придется их выкинуть, они занимают место, а я должна купить себе подходящую одежду, - удивилась я, пожимая плечами. Я видела, как Бет загорелась, разглядывая вещи сквозь полиэтилен. И содрогнулась - это почему-то напомнило мне комнату Дрю. Мне вспомнилась, что его кровать была застелена чем-то подобным, странно, почему мне вспомнилось это именно теперь. Тогда я вообще не обратила внимания.

Наверное, она решила, что я сошла с ума, но долго ее уговаривать не пришлось. Будь я на ее месте, вообще бы не сопротивлялась.

– Выкинуть?
– она в ужасе посмотрела на меня.
– Тебя Чикаго разбаловал!

Она покачала головой и принялась вытягивать вещи из шкафа.

– Жаль у нас с тобой размер ноги не одинаковый, отдала бы тебе несколько пар обуви, - посетовала я, распаляя ее еще больше.

– Боюсь, такой маленькой ножки, как у тебя, нет ни у кого в нашем окружении, - завистливо вздохнула она, разглядывая свой девятый размер, будто бы равняя с моим шестым, - Даже отрежь я себе пальцы, будет только 7.

Я кинула в нее подушкой, смеясь:

– Ты и так слишком красива, чтобы еще и ноги иметь идеальные!

– Спасибо, - промурлыкала она, примеряя что-то зеленое, - думаю, это ты вполне можешь носить и сейчас. И тут есть еще несколько похожих вещей, их я тоже оставлю тебе. А вот этих две кофты так и просятся для Евы. Ты просто мне скажи, для кого это ты покупала с такими длиннющими рукавами?
– сокрушалась она.

– Думаю, я эти вещи и не мерила, купила, что понравилось, - пожала плечами я.

– Какая расточительность, нужно научить тебя распоряжаться деньгами, - строго помахала она мне пальцем, напоминая этим жестом свою маму, при этом кинув на свою горку пару джинсов.

Она моментально оценивала, что еще смогу носить я (к счастью таких вещей было не много), так как мы были почти одного роста, только вот у меня спереди были просто ужасно огромный живот и грудь, слишком большая, чтобы выглядеть скромно девичьей.

– Не знаю, - капризно сказала она, - я и так уже набрала больше, чем за всю жизнь было у меня, но одна мысль, что вся эта красота будет обделена твоим вниманием, просто убивает меня.

– И меня, - согласилась я с ней, - как только меня пустят за руль, съездим в Лутон, мне нужно купить одежду на зиму.

– Давай в пятницу, заодно, если тебе нужно, купишь палатку и спальник на выходные. Они и потом тебе понадобятся, мы часто ездим на природу, - она говорила осторожно, будто проверяя, хочу ли я ехать.

– О, очень хорошо,- жизнерадостно воскликнула я, и впервые за долгое время поняла, что не лгу.
– А магазин музыкальных инструментов там есть?

– Конечно же, у меня даже есть дисконтная карточка в одном из них, - ухмыльнулась она, так и не подумав спросить, зачем мне такой магазин. Но я ее понимала - в руках она держала что-то из коллекции Живанши.

А я подумала о своей старой гитаре, разбитой в щепки и сожженной ещё в Чикаго в тот день, когда я узнала о своей беременности. Как же я давно не играла. Я надеялась, что ничего не забыла. Мне хотелось показать друзьям в субботу другую себя, уже не ту, какой была, но уже и не ту, какой они узнали меня здесь.

– Пойду попрошу у твоей мамы какие-нибудь пакеты. Как же я донесу все это до машины Теренса?
– качая головой Бет, выбежала из комнаты, оставив после себя пустоту.

Бет была так жизнерадостна, цельна, полна до краев идеями и мечтами. Неудивительно, что мои родители были от нее без ума. Мама не могла нарадоваться нашей дружбе. Я и сама не могла поверить в то, что все это происходит со мной. Беременность, друзья, новая жизнь.

И хотя казалось, что я постепенно выхожу из депрессии, снедавшей меня, все-таки оставалась вещь, не дающая мне покоя.

Калеб Гровер.

Я и так слишком часто думала о нем, особенно теперь, когда он приходил каждый день. Грем развлекал родителей, Калеб же приходил ко мне и почти весь вечер молчал. Он мог ходить по комнате и разглядывать мои вещи, при этом ничего не говоря. Его глаза часто задерживались на мне, и я надеялась что вот-вот, он хоть что-нибудь скажет. Но Калеб молчал, молчала и я. Иногда у меня вырывались саркастические фразы, типа: