Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:

Первые два стихотворения в переводе Анны Ахматовой, остальные — Н. Мальцевой

* * *
Забыл я почести и славу, Богатство, знатный род забыл; Забыты горести навеки, Тревоги, жизни суета; Я даже сам забыт собою, Не надо ж вспоминать меня.
* * *
Одинокая белая цапля, стоишь Ты на белом прибрежном песке. Знаю я: только ты бы могла разделить Сокровенные думы мои. Вихрь над прахом земным я с тобою презрел, И меж нами различия нет.
* * *
Вдруг ветер восточный подул, Слежавшийся снег растаял. Древние горы в зеленом уборе Взору предстали. Но иней, что на висках за годы скопился,— Кто знает, растает ли он?
* * *
Пока по стрехе луч солнца скользит, Лень да и, право, нечем заняться. На камышовой циновке прилег, Пробудился лишь на закате. Негромко покашливают за воротами — Пора, сосед на рыбалку зовет!
* * *
Горы и реки — великий покой. Неужто стану с кем-то делиться? Каждой горою и каждой рекой Владею — кто мне возразит? Хозяин здесь я, пусть сочтут скупердяем, — И крохи не уступлю!

Юн Сондо [1270]

Все, кроме двух последних стихотворений (перевод Е. Витковского), — в переводе Анны Ахматовой

1270

Юн Сондо— См. вступ. статью.

Из цикла «Новые песни в горах»

Пять друзей [1271]
Мне друзья: бамбук зеленый, Речка, камень и сосна. А когда луна восходит, Счастлив я тогда вдвойне. И поверьте, мне не надо Больше никаких друзей.
Речка
Цвет облаков прекрасен, говорят, Но иногда и он бывает черен. Чист голос ветра, люди говорят, Но голос тот нередко замолкает, И кажется, на свете лишь вода Всегда прекрасна и всегда струится.

1271

«Пять друзей»— Эти сиджо входят в цикл из восемнадцати сиджо «Новые песни в горах», написанный Юн Сондо в 1642 году, во время ссылки в селении Кымсвэдон на острове Погильдо, у южного побережья Кореи. Цикл написан под впечатлением стихов Тао Юань-мина «Домой, к себе». Порядок этого цикла сиджо в оригинале иной: «Речка», «Камень», «Сосна», «Бамбук», «Луна».

Сосна
Если жарко — цветы зацветут, Если холодно — лист опадает. Отчего же, сосна, для тебя Не страшны ни метели, ни иней? Знаю: крепкие корни твои В царство мертвых проникли глубоко…
Камень
Отчего цветы цветут, А потом увянут, Травы зелены сперва, А потом желтеют? В этом мире лишь одно Неизменно — камень.
Луна
Такая малость в небесах, А освещает всю природу. Скажите, где еще найти Такой светильник в тьме кромешной? На вас он смотрит и молчит,— Вот образ истинного друга!
Бамбук
Не схож ты с деревом ничуть, И ты не схож с травою. Ты совершенно пуст внутри И очень тверд снаружи. Я оттого тебя люблю, Что круглый год ты зелен.

Времена года рыбака [1272]

Весна
1Над рекой рассеялся туман, Над горою засияло солнце. Лодку выводи, рыбак, скорей! Вот ночная отошла вода, И уже идет вода дневная. Ты плещи, весло мое, плещи! Пусть селенье у реки в цветах, Мне милей краса цветов нагорных! 2О, какой сегодня жаркий день, Из глубин речных всплывают рыбы. Якорь выбирать пора, рыбак! Чайки белые вдвоем, втроем Мечутся тревожно над рекою. Ты плещи, весло мое, плещи! Удочка со мной. А взял ли я На дорогу и вина в кувшине? 3Ветерок с востока веет к нам, И приятен плеск волны зеленой. Парус подымать пора, рыбак! И, на запад направляя путь, Озером восточным я любуюсь. Ты плещи, весло мое, плещи! Вот я гору миновал одну, А за ней другая показалась. 4Чей-то голос, не кукушка ль там? Что там зелено — неужто ивы? Ты греби, греби туда, рыбак! Исчезая и всплывая вновь, Сквозь туман селенье показалось. Ты плещи, весло мое, плещи! В омуте прозрачном подо мной Рыбы серебристые резвятся. 5Солнце жарко льет полдневный луч, И вода в реке как будто масло. Ты греби, греби туда, рыбак! Что на месте мне одном стоять, Рыбу я ловить повсюду стану. Ты плещи, весло мое, плещи! Но «Чиста Цанланская вода» [1273] Вспомнил — и совсем забыл про рыбу. 6Угасает поздняя заря. Лов закончен! Снова в путь обратный! Парус опускай, рыбак, скорей! А цветы и ивы на холмах Новые за каждым поворотом. Ты плещи, весло мое, плещи! Здесь ли к трем правителям страны [1274] Мне терзаться завистью прилично? 7Как душисты травы и цветы! Отвезу домой я орхидею. Ты ладью останови, рыбак! Лепестком ладья твоя плывет; Чем ты нагрузил ее сегодня? Ты плещи, весло мое, плещи! Из дому я в ней увез туман, А везу в ней лунный свет обратно. 8Опьянев, я было лег на дно, Но спускаться надо за пороги. Лодку привяжи свою, рыбак! Лепестками роз полна река — Я в страну волшебную заехал. [1275] Ты плещи, весло мое, плещи! Как теперь далеко от меня Прах багровый [1276] суетного мира! 9Любоваться я хочу луной, Что сияет сквозь навес над лодкой. Якорь брось, рыбак, скорей на дно! Неужели надо мною ночь? Слышен явственно кукушкин голос. Ты плещи, весло мое, плещи! Мой восторг не ведает границ, Не хочу я вспоминать о доме. 10Но светает, больше ночи нет. Быть и завтра ей такой короткой. Вот сюда причаливай, рыбак! Опершись на палку, подхожу, Двери я ищу в своем жилище. Ты плещи, весло мое, плещи! Здесь решил я провести всю жизнь, Как рыбак, в уединенье мирном.

1272

«Времена года рыбака»— Шестидесятипятилетний поэт, отказавшись от постов, предложенных государем, нашел приют в селении Пуёндон на Погильдо, где и пишет свое выдающееся произведение. В цикле по десять сиджо на каждый сезон года. Юн Сондо сочинил его по мотивам поэмы неизвестного автора «Песня рыбака», (конец эпохи Корё).

1273

«Чиста Цанланская вода…»— Строка из песни, цитируемой Цюй Юанем в произведении «Отец-рыбак» (см.: «Антология китайской поэзии», т. I, с. 196). Воды реки Цанлан символизируют покой в этом мире. Юн Сондо сравнивает свою судьбу с судьбой Цюй Юаня.

1274

Три правителя страны— три сановника, стоявшие во главе Государственного совета (Ыйджонбу).

1275

Я в страну волшебную заехал.— Подразумевается утопическая страна у Персикового источника (по мотивам произведения Тао Юань-мина).

1276

Прах багровый… — По даосским представлениям, мир с его треволнениями, который покидает отшельник.

Сослан на северную заставу

Вздыхаю, читаю стихи нараспев,— пропадает голос от слез. В стремленьях, в мыслях великий разлад, безмерно всего боюсь. За кряжем западным солнце зашло. Всюду вороны вразброс. Над заставою северной — ветер и снег. Кричит одинокий гусь. О вас, государь, помыслив, грущу, ибо вы — за тысячи ли. Над землею родной высоки небеса — чреваты карой они. Ничего бы не видеть, не слышать мне, скрыться от мира вдали, В лес бы уйти, где журчат родники, там бы окончить дни.