Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:
* * *
Когда-то старик жил у северных стен городка, Был дом его доверху полон едой и вином. Однажды скончалась жена у того старика, И сотня гостей помянуть ее съехались в дом. Но вот очень скоро почтенный преставился сам, О нем ни один не заплакал — не все ли равно?! Во славу его набивавшим желудки гостям Холодное сердце, наверное, было дано…
* * *
Обманщик, который морочит достойных людей, Похож на глупца, что с корзиной идет за водой. Спешит он, бедняга, домой обернуться скорей, Да только у дома увидит корзину пустой. Того ж человека, который обманут лжецом, Я с луком сравню, что пророс в деревенском саду: Его, что ни утро, под корень срезают ножом, А он, как и прежде, заполнит пустую гряду…
* * *
Мои стихи ругал один знаток: Мол, у Хань Шаня слишком бедный слог. Но ты на древних мудрецов взгляни, Ведь не стыдились бедности они! Знаток почтенный хмыкнул мне в ответ: «В твоих словах и капли смысла нет!» Пускай он остается при своем, Когда одна корысть и жадность в нем.

Мэн Хао-жань [617]

Перевод Л. Эйдлина

Провожу ночь в горной келье учителя Е. Жду Дина. Он не приходит
Вечернее солнце ушло на запад, за гору. Повсюду ущелья внезапно укрылись тьмой. Над соснами месяц рождает ночную свежесть. Под ветром источник наполнил свободный слух. Уже дровосеки все скоро уйдут из леса, И в сумраке птицы находят себе приют. А он, этот друг мой, прийти обещался к ночи, И цинь [618] одиноко всё ждет на тропе в плющах.

617

Мэн Хао-жань (689–740) — крупнейший поэт эпохи Тан. В его стихах — отрешенность от суеты, радость слияния с природой, добрый и ясный взгляд на мир. Ранее публиковавшиеся переводы даются по книге: «Китайская классическая поэзия в переводах Л. Эйдлина». Прим. переводчика.

618

Цинь— старинный музыкальный инструмент, предшественник цитры.

Осенью поднимаюсь на Ланьшань. Посылаю Чжану Пятому
На Бэйшане среди облаков белых Старый отшельник рад своему покою… Высмотреть друга я всхожу на вершину. Сердце летит, вслед за птицами исчезает. Как-то грустно: склонилось к закату солнце. Но и радость: возникли чистые дали. Вот я вижу — идущие в села люди К берегу вышли, у пристани отдыхают. Близко от неба деревья, как мелкий кустарник. На причале лодка — совсем как месяц. Ты когда же с вином ко мне прибудешь? Нам напиться надо в осенний праздник [619] !

619

Осенний праздник, праздник «двойной девятки» — девятый день девятого месяца по лунному календарю.

Летом, в южной беседке думаю о Сине старшем
Вот свет над горою внезапно упал на запад И в озере месяц неспешно поплыл к востоку. Без шапки, свободно дышу вечерней прохладой, Окно растворяю, лежу, отринув заботы. От лотосов ветер приносит душистый запах. Роса на бамбуках стекает с чистым звучаньем. Невольно захочешь по струнам циня ударить, Но жаль, что не вижу того, кто напев оценит… При чувствах подобных о друге старинном думы, А полночь приходит — и он в моих сновиденьях!
Ночью возвращаюсь в Лумэнь [620]
В горном храме колокол звонкий — померк уходящий день. У переправы перед затоном за лодки горячий спор. Люди идут песчаной дорогой в селения за рекой. С ними и я в лодку уселся, чтоб ехать к себе в Лумэнь… А в Лумэне месяц сияньем деревья открыл во мгле. Я незаметно дошел до места, где жил в тишине Пан Гун. В скалах проходы, меж сосен тропы в веках берегут покой. Только один лумэньский отшельник придет и опять уйдет.

620

Лумэнь— гора на юго-востоке Сянъяна (в нынешней провинции Хубэй), где жил уединенно поэт Пан Гун, или Пан Дэ-гун, — обитавший некогда в Лумэне отшельник времен Поздней Хань (25—220).

На горе Сишань навещаю Синь Э
Колышется лодка — я в путь по реке отправляюсь: Мне надо проведать обитель старинного друга. Закатное солнце хоть чисто сияет в глубинах, Но в этой прогулке не рыбы меня приманили… Залив каменистый… Гляжу сквозь прозрачную воду. Песчаная отмель… Ее я легко огибаю. Бамбуковый остров… Я вижу — на нем рыболовы. Дом, крытый травою… Я слышу — в нем книгу читают… За славной беседой забыли мы оба о ночи. Мы в радости чистой встречаем и утренний холод… Как тот человек он, что пил из единственной тыквы, Но, праведник мудрый, всегда был спокоен и весел! [621]

621

Как тот человек он, // что пил из единственной тыквы, // Но, праведник мудрый, // всегда был спокоен и весел! — Мудрым праведником назвал Конфуций своего ученика Янь-юаня, у которого была одна-единственная корзина для еды и одна-единственная тыква-горлянка для питья, и жил он в нищем переулке, но никогда не изменял своей веселости.