Его отвели в какое-то помещение, полное полуголых людей — видимо рабов, и пристегнули цепь к стене, оставив рядом кувшин с водой и кусок хлеба. Влад упал на подстилку и забылся привычным уже, тяжёлым сном.

Утром его грубо разбудили, пнув в бок ногой, обутой в сандалию. Влад очнулся, потом неожиданно схватил за ударившую его ногу и повернул, свалив её обладателя на пол. На него обрушился град ударов, выключивших его сознание как лампочку. Следующее пробуждение было таким же отвратительным — на него вылился водопад воды и он, вздрогнув и захлебнувшись водой, сел у стены, опёршись на неё и глядя вокруг мутными глазами.

— Ну что, очухался? — перед лицом Влада висела красная широкая морда, залитая потом — следующий раз на надсмотрщика бросишься — шкуру спущу.

Влад осмотрелся по сторонам, не понимая, где он находится: вокруг стояли топчаны, как в казарме, или на зоне, людей было мало, казарма пуста. Возле него стоял здоровенный детина в одной набедренной повязке — да и невозможно было в такую жару находиться в одежде. Сам он был гол, на шее металлический ошейник. Влад потянулся к Реке, намереваясь зачерпнуть как можно больше Силы, но не смог этого сделать, а ошейник страшно нагрелся и обжёг ему кожу докрасна.

— Ага — попробовал поколдовать? Нееетт, колдун, не получится. Эти ошейники специально для таких как ты. И снять ты его не сможешь — только кузнец, да не простой, а с умением ковать этот макрил. Теперь ты простой раб, и будешь делать всё, что тебе скажут. И тебе нужно как можно быстрее это понять, пока ты жив. Правда — жить тебе недолго. Это казармы гладиаторов. Тебя будут готовить умереть на арене, во славу Тёмного бога, покровителя воинов.

Влад прочистил горло и скрипучим хриплым голосом спросил:

— А где я? Что это за страна?

— Страна-то? Страна Викантия. На юге ты.

— А как сюда попал?

— Как и все — купили тебя на невольничьем рынке, за гроши считай. Доходной потому что. Но у меня глаз намётанный — у тебя кость широкая, плечи крепкие, на теле шрамы — видно от оружия. Похоже был воином. Можешь мне не врать — мне наплевать кем ты был — колдуном или воином. Знаю, что ты мог колдовать — но теперь не сможешь — на тебе ошейник из макрила, колдуны не могут в нём колдовать, иначе сгорят. Ты для гладиаторских боёв хилый, я тебе придумал другое занятие — родовитые господа будут на тебе учиться владеть оружием, а также детки их. Обычно на этой работе живут не долго — полгода, а иногда даже год — пока кто-то не увлечётся и не снесёт тебе голову. Но это всё оправдывается — ты дешёвый раб. Если попытаешься бежать, или нанесёшь вред господину — тебя жестоко накажут, плетьми, или палками по спине — кожа слазит как перчатка. Потом долго не проживёшь — обычно сразу гноится и пошёл в яму. Ты всё понял? Или ударить тебя?

— Я всё понял…не бей меня. — Влад вдруг понял, что говорит фразами, слышанными давно-давно, в другой жизни.

— Хорошо. Меня звать господин надсмотрщик Варута. Сейчас тебе дадут поесть — в еде мы не ограничиваем, наедай тело, через неделю тебя выставят на тренировочную арену к господам. В твоих интересах набрать форму.

Надсмотрщик вышел, оставив за собой запах пота, от него воняло гнилыми зубами и перегаром.

Влад откинулся на подстилку и замер, его охватило отчаяние — вот это сходил в закрытую комнатку, вот это поработал. И никто не знает, где он есть… Он смотрел на лежащую перед ним палочку, одну из тех, которыми тут ели рабы, и вдруг ему захотелось до неё дотронуться…но она была далеко, он потянулся к ней…и она шевельнулась! Он дотянулся до неё призрачной ментальной рукой, о которой ему говорил дракон. Его 'рука' была настолько мала и слаба, что он только смог шевельнуть тонкую палочку. Но ведь это начало! И самое главное — ошейник не действовал на драконью магию!

Ему принесли еды, почти вся еда была жидкая — нечто среднее между супом и кашей, вперемешку с маленьким кусочками мяса. Ему хотелось заглотить всё сразу, но он вначале съел немного, заталкивая в рот деревянными палочками, когда это порция ужилась в желудке — добавил ещё, пока вся миска не опустела. Он запил её водой из кувшина, и ослабев от сытной еды провалился в сон. Через несколько часов он был разбужен голосами входивших в казарму рабов — они вереницей входили в помещение, обмениваясь односложными фразами. Влад вначале удивился — почему у них не было никаких признаков приятельства, какой-то дружбы, потом вспомнил — они же гладиаторы — вот сейчас ты с этим человеком обсуждаешь какие-то проблемы, смеёшься и шутишь, а завтра тебя выставят на арену и прикажут его убить — как ты поступишь? Замедлишь удар, чтобы не убить его, и он воткнёт свой меч тебе в живот? А если он упал раненый, и тебе приказали его добить? Как можно дружить с твоим завтрашним убийцей? Впрочем — и агрессии тоже никакой не проявляли — ну новичок, да. Да и пусть валяется. Начнёшь драку — запорют, за порчу рабов. Проходившие мимо Влада рабы равнодушно косились на него и ложились на свои места. Владу, в общем-то, было безразлично их отношение — все его мысли занимал побег. Как это будет — он не знал, но то, что будет — знал точно. Ночью он лежал и тренировал свою хилую 'руку' — неизвестно, пригодится ли она ему, но это, теперь, была его единственная магия, которой он владел.

Через неделю он уже легко вставал и ходил, не запыхиваясь и не сваливаясь в головокружении, как первое время. Ему поручали мелкие работы по казарме — принести воды, убрать какие-то вещи, подмести двор. Еды давали сколько угодно, она была грубая, но сытная. На свежем воздухе он загорел и окреп, он ходил как и все — в одной набедренной повязке. Тут все так ходили, а дети так бегали вообще голые. Нагота в этой стране не считалась чем-то постыдным, в чём он скоро убедился. К концу недели он уже мог передвинуть на несколько сантиметров палочку для еды своей 'рукой'. Пока это мало что давало, но радовало.

Как то утром, его поднял Варута и взяв его цепь в руку, вывел со двора и повел по улице. Влад молчал — он понял, что настало время 'Ч' — пора отрабатывать харчи. Надсмотрщика с ним вместе провели в большой дом, с бассейнами, в которых плавали экзотические рыбки. Влад засмотрелся на них, цепь натянулась и он чуть не упал на мостовую. Из дома раздался мелодичный девичий смех — он оглянулся — на веранде сидела красивая девушка, лет шестнадцати, почти совсем раздетая — грудь была перехвачена прозрачным шёлком, шальвары тоже были прозрачны и легки — так прозрачны, что сквозь них проглядывали соблазнительные формы, не оставляющие простора для фантазии — всё было видно — от бритого лобка, до складочек на бёдрах.