Таким - испуганным?
– он Тарика не видел.

Сердце словно бы сжала рука в кольчужной перчатке. Поддаваться страху нельзя.

– Что происходит?
– жестко спросил аль-Мамун.
– Я хочу знать правду.

– Я не знаю всей правды, - горько сказал нерегиль.

– Что случилось?
– тихо переспросил Абдаллах, и страх принялся подниматься в нем, как вода.
– Где Нум?

Тарик отчанно помотал головой.

– Что?! Где дети?!

– Я... не знаю... Похоже, их успели вывезти из дворца...

– Что?!..

Нерегиль попятился и снова замотал головой - ничего, мол, не знаю...

Под колено застучало что-то мягкое и теплое, ошалело глянув вниз, аль-Мамун снова увидел джинна - тот бил его по ногам хвостом и ходил, как ходят самые настоящие коты, когда трутся о штаны хозяев. Джинн поднял морду и строго сказал нерегилю:

– Полдореа! Хватит трясти башкой на манер лошади! Ну-ка соберись для доклада!

Повернувшись к халифу, кот мрачно заметил:

– Не советую выслушивать такие новости на пороге. В передней комнате сменили ковры, на которых убили того несчастного, Зухайра. Идем сядем, о человек. Нам есть, что тебе рассказать.

И, повернувшись в сторону двора, звучно рявкнул:

– Хафс! Хафс, жирная задница! Хватит душить куриц, ты не пройдешь в дверь, клянусь Хварной! Иди сюда, тебя ждет халиф! Что? Халиф ждет, жирная морда, ты же знаешь, что такое халиф? Это тот человек, в чьем хариме тебя откормили до страшных размеров! Скотина! Вы только посмотрите на эти объемы, клянусь священным огнем, это не шерсть!

– А что же это, во имя Милостивого?
– непроизвольно ужаснулся аль-Мамун, отступая.

– Племянничек, - удовлетворенно заметил джинн.
– Отожрал рыло, ничего не скажешь.

По двору на них шел огромный серый парсидский кот.

– Клянусь Всевышним, такое необходимо измерить и записать для потомков, - сказал аль-Мамун.

– Мир тебе от Всевышнего, о эмир верующих, - почтительно проговорил котяра.

– И тебе мир от Всевышнего, о Хафс, - отозвался аль-Мамун.
– А ты что, правоверный?

– Да, мой господин, - строго кивнув башкой, ответил кот.

– Отступник!
– мявкнул из-под ног черный джинн, но Абдаллах решил не вступать в дискуссии.

Через некоторое время халиф, правоверный кот, точнее, джинн, джинн-неправоверный кот и Тарик сидели на подушках в передней.

– Клянусь Всевышним, я не желаю ждать ни мгновения дольше, - сказал аль-Мамун.
– Где Нум и что случилось с моим харимом в столице?

– Нум с женщинами находятся при войске Тахира, - четко ответил Тарик.
– Но твое войско, Абдаллах, уже больше месяца отрезано от новостей и почты - как обычной, так и голубиной.

– Плохой знак, - пробормотал аль-Мамун, вытаскивая из рукава четки.

– Это знак измены, - нахмурился нерегиль.

И продолжил:

– Тахир, кстати, тоже не озаботился высылкой известий.

– Он тоже изменник?

– Очень скоро узнаем.

– Откуда? Если сюда не доходят послания барида?

– У нас есть посланцы получше барида, - усмехнулся Тарик.
– Хафс уже здесь, как видишь. А сегодня вечером мы будем знать все о Тахире.

– Что случилось в столице?
– с силой надавливая на зернышки четок и стараясь дышать равномерно, спросил аль-Мамун.

– Говори, о Хафс, - мягко приказал черный джинн.

– Известия о твоей болезни, о мой халиф, пришли в столицу, опережая другие, - со вздохом отозвался серый парсийский кот, и усы его горько поникли.

– О болезни? Не о победе?
– зло спросил аль-Мамун.

– О болезни. Причем о такой, что лишает тебя права быть халифом, о мой господин, - безжалостно подтвердил серый джинн.
– И о том, что Тарик так и не пришел в себя. Мол, нерегиль сошел с ума, лежит пластом и более ни на что не годится.

– Говори дальше, - бесстрастно - только пальцам от четок было больно - приказал Абдаллах.

– Из Мадинат-аль-Заура плохие новости расползлись по другим городам...

– Плохие вести путешествуют быстро, - пробормотал черный кот.

– В Куфе, Маджерите, Мешхеде и Нисибине начались волнения.

– Зайядиты...
– пробормотал аль-Мамун.

– Они, - важно подтвердил серый джинн.
– Еретики сбивались в толпы и кричали, что Всевышний покарал нечестивого властителя из рода убийц Али ар-Рида.