– Ты бы это... шел отсюда, - донеслось до Абида сверху - с сильным хорасанским акцентом.

Не пытаясь разглядеть роскошного павлинного парса, юноша с шумом втянул сопли и поковылял прочь.

Часового тоже можно было понять. Зачем ему лишние заботы? Заутра штурм, люди хотят приготовиться к судьбе мученика.

Многоугольная громада стен Хаджара висела в ночной тьме подобно летучему острову. Рукотворные скалы основания крепости теснили мрак своей бессветной чернотой и гордо возносились к подсвеченному кострами небу. Как нерегиль собирается это брать приступом - один Всевышний ведает, у Него лишь сила и слава...

Вспомнив про нерегиля в белой одежде, фарфоровую музыку и страшного шейха, Абид задрожал всем телом. И подумал, что, пожалуй, пойдет ночевать в палатку к старому мулле Абд-ар-Рафику ибн Салаху - а не докладываться к госпоже Нум. Не нужны ему эти пятьдесят дирхемов. Надо будет рассказать про странную сумеречную церемонию - завтра расскажет. После штурма. Если жив останется.

От этой мысли Абиду поплохело окончательно и, заливаясь обильными слезами, он поплелся прочь в поисках духовного утешения.

Пролом в городской стене курился пылью. Торчащие сколами и выступами кладки обломки катились вниз, к подножию земляного вала. Обслуга манджаника радостно орала, мотались косички на спинах ханьцев - расчет осадного орудия аж прыгал от радости.

Для штурма карматской столицы собрали машину так машину - на огромных деревянных ногах, с рычагом из двойного бруса, длиннее и толще корабельной мачты. Два здоровенных ящика противовеса со свинцовыми чушками висели выше человеческого роста - и под них побаивались заходить, мало ли что.

Полуголые, серые от пыли люди спешно набивались в колеса по обе стороны орудия - пора было поднимать противовес и заряжать манджаник по новой. Ханец мяукнул команду, отмахнув шелковым рукавом, и, словно бурундуки в колесе, обслуга резво заперебирала руками и ногами по деревянным плашкам, крутя подъемный механизм. Мачта орудия качнулась, накренилась и срубленным деревом пошла вниз. К месту, где должна была лечь корзина пращи, уже подкатывали здоровенный обтесанный камень.

Мастер Вэй Юй щурил на солнце свои узенькие глазки и улыбался в сторону стен Хаджара. А как же, теперь взять чуть ниже - и пролом будет на высоте человеческого роста. Манджаник поменьше - тот, что собирали при штурме Хисн-аль-Бара - бил по северным воротам карматской столицы. Две метательные машины-аррада обстреливали камнями верх стен, то и дело сбивая вниз кого-то из защитников. Пыль и каменные осколки взметывались фонтанами, все орали - кто от боли, кто от радости.

Штурм, кстати, начался с того, что под одобрительные возгласы верующих через стену в Хаджар перебросили всех пойманных карматских лазутчиков. Тарик лично распорядился, ага.

Абид крутился поблизости. Наутро он выполз из шатра, где ночевал вместе с почтенным муллой, и решил, что все-таки нуждается в серебре госпожи Нум. И теперь, пересилив страх перед нерегилем, бедуин подлез прямо к смоленым треногам, на которых лежала мачта осадной машины.

Тех, кого через стену кидали, ему было почему-то жалко. Они так орали, пока летели - долго, пронзительно. И когда протяжный крик замолкал, Абиду становилось не по себе - хотя звука удара он не слышал, конечно, за таким-то шумом вокруг себя.

Тарик - кстати, в обычной своей черной джуббе, - гарцевал у всех на виду, размахивая плеткой и выкрикивая оскорбления. Карматы со стен отвечали тем же - даже успели небольшую аррада наладить, закидав веером камней носящихся у самого вала джунгар. Потом карматский камнемет разнесли в щепки здоровенным булыжником, который пустил манджаник.

А потом Абиду знакомый гулямчонок шепнул, что, мол, большое орудие под западными башнями собирают - и они рванули туда. И вовремя, слава Всевышнему - ибо карматы пошли из северных ворот на вылазку и порубали несметное число народу. Манджаник хотели спалить, но не сумели, пара зажигательных стрел в него вонзилась, но их быстро потушили. Хорошо, что его, Абида, там не было - затоптали бы.

Так что сейчас юноша прыгал от радости рядом с малым манджаником. Мачта орудия тренькнула, как огромная струна, и с натужным скрипом взмыла вверх - шшшшууууух!..

Бабах!.. Пролом брызнул камнями и пылью, все снова запрыгали, и тут Абида дернули за полу бурнуса:

– Эй-эй, молодой господин, эй!

Мордашка гулямчонка пошла черными разводами от пота и пыли, помады на губах почти не осталось. Абид на всякий случай выдернул одежду из пальчиков с накрашенными ногтями: мало ли, что люди подумают, говорят, в городах таких мальчиков называют бириш и берут в харимы! Тьфу, гадость! В стойбищах за такое забивали камнями! Чего только не придумают люди в городах!

– Чего тебе?
– прокричал Абид сквозь вопли, скрип и грохот.

– В ворота! В ворота прорвались!
– радостно заорал малец.
– Наши вошли в город! Господин Ястреб возглавил атаку!

Абид искренне заметался - куда бежать? В город? Или все-таки в лагерь к госпоже Нум с известиями? Или все-таки в город? За известия из города ведь больше заплатят! Но в городе - там же страшно! Но ведь и заплатят больше!

А потом его осенило:

– Слышь, ты! Как тебя?