Когда он упал - назад плашмя в какой-то очередной раз - его вздернула на ноги белая рука в подвязанном шнурком рукаве. Храпели и топали кони, звенела сбруя. Над Нум опускалась на землю, раскидывая в стороны рукава, женщина в облаке черных длинных волос.

– А он не сдрейфил!..
– звонко крикнули над Абидом.

Хи-хи-хи, раскатились страшные холодные бубенцы сумеречного смеха.

– Г-госпожа...
– сумел Абид выдавить из себя, кивая на женщину с грязными мокрыми волосами.

– Будет жить, - ответили ему сверху.

Сидевшая над Нум аураннка раскинула руки и резко свела перед грудью ладони, наклоняясь над госпожой, накрывая ее шатром длинных блестящих волос. Белое, белое, странно белое платье на рыхлой земле...

– Если нас всех не сожрет аждахак, - безжалостно закончила фразу та, что сидела на лошади.

Абид испуганно вывернул голову, чтобы оглянуться на всадницу, - женщина в сером, перетянутом подмышками и у локтей белыми шнурами платье смотрела совершенно серьезно. Бледные губы на белом, белом лице пошевелились:

– Его видели с вала. Он где-то рядом.

– А...
– глупо выдавил из себя Абид.

– Иди с людьми к шатрам, - резко приказала аураннка.
– Сиди там, никуда не ходи.

Госпожу Нум, оказывается, уже подняли на ковер евнухи и понесли.

– А вот и он, - прошелестел сумеречный голос.

В ужасе Абид посмотрел на говорившую - жутенькое личико, бледное до синюшности, кривилось в потусторонней усмешке. А может, это просто от того, что у нее брови так высоко нарисованы, как у куклы.

А потом развернулся к воротам - туда все смотрели.

Ворот, собственно, никаких и не было - так, створы раздолбанные висели. А вот деревянный мостик надо рвом держался. На нем, скрючившись, кто-то лежал - как груда тряпок. Из тряпок длинно, наискось, торчало копье.

А на взрытом копытами и ногами людей пятачке стояли - в рядок - три человека.

И все. Никого ни вокруг, ни рядом с ними не было.

И в лагере тоже как будто затихло. Карматы и твари вдруг откатились.

Три человека слаженно, как один, двинулись вперед.

– Иди к госпоже, Абид, - звянул над головой голос сумеречной княгини.

Аураннка невесомо соскользнула со спины лошади и та, тупо мотая поводьями, уплелась прочь. Тамийа-химэ улыбалась такой же, как у сумеречницы в белом, кукольной, ненастоящей улыбкой.

Три человека подошли к мостику через ров - и странно застыли. Словно хотели зайти прямо втроем, а мостик-то - узенький, ну и кто пойдет первым? Абиду почему-то стало смешно, и он хихикнул.

– Уходи, - тихо повторила Тамийа-химэ.

И поддернула подвязанные рукава.

– Ну а где аждахак-то?
– все еще хихикая и чувствуя себя донельзя глупо, спросил Абид.

Аураннки, словно не слыша вопроса, строились в ряд, наклоняя копья.

Трое у моста наконец-то стали друг за другом, и первый вступил на деревянный настил.

Абид огляделся - и у частокола никого, только ветер одежду на трупах треплет. А что, все попрятались? От аждахака?..

А эти трое одинаково шагающих дошли до перегораживающего мостик трупа. Замялись.

И тут воздух вокруг них потек - как в знойный полдень над камнями лавовых полей под Марибом.

Абид разглядел очертания того, что проступало в дрожащем мареве, заорал и упал на колени. Лагерь за его спиной ответил такими же воплями и отчаянным, пуганым визгом.

Аждахак ревнул, дернул лапой и смел с моста человеческое тело. Раскачиваясь и мотая уродливыми, морщинистыми шеями, тварь поковыляла вперед.

Кругом метались и выли люди. Абид плакал и не имел сил подняться с колен.

Поэтому его едва не стоптала лошадь:

– Эт-та что еще за новое гадство?
– заорал сидевший в седле черный от щетины ханетта.

Одна из аураннок, не оглядываясь, крикнула:

– Где Джунайд?!

Ползучая тварь застряла в воротном проеме - роговые пластины на суставах лап не пускали. Аждахак бил шипастым хвостом и тупо ломился, разевая слюнявые, усаженные зубами-иголками пасти.

– Шейх в городе, - проскрипел над головой Абида знакомый голос.
– Я за него.