Сочинения. В 2-х томах
вернуться

Клюев Николай Алексеевич
Шрифт:

(1918)

344

Мы опояшем шар земной

Мы опояшем шар земной Не острозубою стеной — Цветистей радуг наша ткань, Уснова — груди, губ герань, Кайма из дерзостных кудрей, Узор из выспренних очей, Живого пояса конец Из ослепительных сердец! Мы опояшем океан Как твердь, созвездьями из ран, А кровь в рубиновый канат Сплетет нам старище-закат! Под вулканическим перстом Взгремят в пространстве мировом Созвездья ран, кометы слез, — Планетный огненный обоз! Пусть подивится на товар Кузнец архангельских тиар, Ткачиха саванов и мглы, И рок, развесивший котлы У запоздалых очагов Варить похлебку из рабов: Его убийственный таган Поглотит красный океан! Мы опояшем шар земной — Рука с дерзающей рукой, Уста — мирскую купину Сольем в горящую волну, Чтоб ярых песен корабли К бессмертью правили рули, — На Острова Знамен и Струн, Где брак племен и пир коммун! Осанна миру, красоте, Снегам на горной высоте, И кедру с шишкой смоляной, Пчеле, корове за удой, За поцелуи ветерку, Сохе и дятлу-молотку — Он проклевал насилья ствол, Соха же прочит стих-помол! Хвала коврижному стиху — Коммуны-девы жениху! Багрянородный их союз Свершон собором синих блуз, Им горн — палящий аналой, Венец же — бой, безмерный бой! Хвала ресницам и крестцам, Улыбке, яростным родам, Свирепой ласке ястребов, Кровоточивой пляске слов, Сосцам, любовника бедру, И моему змее-перу — Тысячежалое оно, Неисчислимых жизней дно!

(1919)

Изба и поле

Старые или новые это песни — что до того! Знающий не изумляется новому. Знак же истинной поэзии — бирюза. Чем старее она, тем глубже ее голубо-зеленые омуты. На дне их — самое подлинное, самое любимое, без чего не может быть русского художника — моя Избяная Индия.

345

В суслонах усатое жито,

В суслонах усатое жито, Скидает летнину хорек, Болото туманом покрыто, И рябчик летит на манок. У деда лесная обнова — Берестяный белый кошель, Изба богомольно сурова, И хмура привратница-ель. Крикливы куличьи пролеты В ущербной предсолнечной мгле, Медведю сытовые соты Мерещатся в каждом дупле. Дух осени прянично-терпкий Сулит валовой листопад, Пасет преподобный Аверкий На речке буланых утят. На нем балахонец убогий, Но в сутемень видится мне, Как свечкою венчик двурогий Маячит в глухой глубине.

(1916)

346

Вернуться с оленьего извоза,

Вернуться с оленьего извоза, С бубенцами, с пургой в рукавицах, К печным солодовым грозам, К ржаным и щаным зарницам. К черемухе белой, — женке, К дитяти — свежей поляны. Овчинные жаворонки Поют, горласты и рьяны. За трапезой гость пречудный — Сермяжное солнце в крыльях. Почил перезвон погудный На Прохорах и Васильях. С того ль у Маланьи груди Брыкасты как оленята? В лапотном лыковом гуде Есть мед и мучная сата. Вскисайте же хлебные недра — Микуловы отчие жилы! Потемки и празелень кедра Зареют в зрачках у Вавилы. И крыльями плещет София — Орлица запечных ущелий, То вещая пряха-Россия Прядет бубенцы и мятели.

Стихи, не включенные в книги автора и неопубликованные

347

Не сбылись радужные грезы,

Не сбылись радужные грезы, Поблекли юности цветы; Остались мне одни лишь слезы И о былом одни мечты. Погибли юные стремленья, Все идеалы красоты, И тщетно жду их возрожденья Среди житейской суеты. В лесу густом, под сводом неба Отрадней было бы мне жить, Чем меж людей, лишь ради хлеба Оковы рабские носить. Мне нужно вновь переродиться, Чтоб жить, как все, — среди страстей. Я не могу душой сродниться С содомской злобою людей. Светила мудрости, науки, Вы разрешите мне вопрос: Когда окончатся все муки И на земле не будет слез? Когда наступит день отрадный, Не будет литься больше кровь, И в нашу жизнь, как свет лампадный, Прольется чистая любовь?

(1904)

348

Широко необъятное поле,

Широко необъятное поле, А за ним чуть синеющий лес! Я опять на просторе, на воле И любуюсь красою небес. В этом царстве зеленом природы Не увидишь рыданий и слез; Только в редкие дни непогоды Ветер стонет меж сучьев берез. Не найдешь здесь душой пресыщенной Пьяных оргий, продажной любви, Не увидишь толпы развращенной С затаенным проклятьем в груди. Здесь иной мир — покоя, отрады. Нет суетных волнений души; Жизнь тиха здесь, как пламя лампады, Не колеблемой ветром в тиши.

(1904)

349

Где вы, порывы кипучие,

Где вы, порывы кипучие, Чувств безграничный простор, Речи проклятия жгучие, Гневный насилью укор? Где вы, невинные, чистые, Смелые духом борцы, Родины звезды лучистые, Доли народной певцы? Родина, кровью облитая Ждет вас, как светлого дня, Тьмою кромешной покрытая Ждет — не дождется огня! Этот огонь очистительный, Факел свободы зажгёт Голос земли убедительный, Всевыносящий народ!

(1905)

350

НАРОДНОЕ ГОРЕ

Пронеслась над родимою нивой Полоса градовая стеной, Пала на землю спутанной гривой Рожь-кормилица с болью тупой. Пала на землю, с грязью смешалась, Золотистой волной не шумит… Пахарь бедный!.. Тебе лишь осталась За труды — горечь слез и обид! Заколачивай окна избушки И иди побираться с семьей Далеко от своей деревушки, От полей и землицы родной. С малолетства знакомые краски: Пахарь — нищий, и дети и мать, В тщетных поисках хлеба и ласки, В города убегают страдать… Сердце кровью горячей облилось, Поневоле житье проклянешь: Ты куда, наша доля, сокрылась? Где ты, русское счастье, живешь?

(1905)

351

ГИМН СВОБОДЕ

Друг друга обнимем в сегодняшний день, Забудем былые невзгоды, Ушли без возврата в могильную сень Враги животворной свободы. Сегодняшний день без копья и меча Сразил их полки-легионы; Народная сбылась святая мечта, Услышаны тяжкие стоны. День радости светлой! Надежды живой! Надежды на лучшую долю! Насилия сорван покров вековой И просится сердце на волю. На волю! на волю! В волшебную даль! В обитель свободного счастья!.. Исчезни навеки злодейка-печаль! Исчезни кошмар самовластья! Мы новою жизнью теперь заживем — С бесстрашием ринемся к битве; Мы новые песни свободе споем — И новые сложим молитвы.