— Не топчитесь тут! — потребовал он, шагнул вперед и опустился на корточки, где-то на заднем плане сознания злорадствуя от того, как обалдели от такого обращения с собой взрослые, почтенные колдуны.

— Но Ричард! — запротестовал дядя Гарри, не страдающий плохой памятью. — В тот день здесь, хвала Мерлину, никого из наших не убили. Ну, кроме… Он не мог создать хоркрукс из чешуи василиска!

Похоже, крестному начали постепенно передаваться опасения авроров, хотя он и старался довериться.

— Здесь он ничего не создавал, — объяснил Рики, осторожно перебирая мнущиеся, похожие на металл пыльные чешуйки. Он понимал, что скоро у него не хватит терпения на запланированную дотошную возню, и он начнет хватать их горстями. — Он принес ее с собой. Помните зеркало, которое купила леди Гермиона в тот год, когда проходил Тремагический Турнир? С чешуей василиска на обороте.

— Помню, — отозвался Поттер. Его тон контрастировал с преисполненным недоверия молчанием остальных.

— Тот хоркрукс, который здесь, первоначально был склеен, как пепельница, — продолжал Рики; его начинало лихорадить, но он не склонен был считать это сигналом близости нужного предмета. Возможно, так влиял сырой и холодный воздух подземелья. — Она стояла в определенном доме, куда он имел доступ, но дом, увы, был заброшен, и клей постепенно или рассохся, или растворился от сырости. Понимаете?

— Если это дом Гаунтов, то скорее уж отсырел, — проворчал Поттер. — И это не стало причиной поломки хоркрукса?

— Нет, что вы! — удивился Рики. — Такая ерунда не может стать причиной уничтожения черномагического предмета. Осколок души сохранился в том, что когда-то было частью магической твари. Понимаете теперь, что я ищу? Чешую, побывавшую в работе! Со следами зажимов. Хотя, спустя годы, их может и не быть.

«И тогда остается уповать на то, что части Лорда воздействуют на меня отвратительным образом».

— Ну, Мерлин в помощь, — пробормотал кто-то из авроров. Его пояснения не совсем рассеяли их настороженность, но, во всяком случае, заинтересовали.

— Ричард, ты не слишком неосторожен? — попенял Ван, совсем как на уроке.

— Если только… — Рики покосился в сторону.

Поттер, проследив его взгляд, все понял и разочарованно вздохнул. Не так уж далеко от скопления чешуек находился древний люк. И много лет крышка этого люка оставалась сдвинутой, по той простой причине, что славный Гарри Поттер, уводя из этого жуткого места чудом спасенную Джинни Уизли, счастливый от собственной удачи, не подумал о люках даже в последнюю очередь. Конечно, по таким глубоким подземельям не особенно гуляют сквозняки, но мало ли что. А тогда достать провалившуюся чешуйку почти не реально, хотя, черт знает степень настойчивости дядюшки Гарри. Способен ли он растащить замок по кирпичику?

Авроры мрачно приуныли. Им явно не понравилось, что Рики расстроил их руководителя. Ободрив себя уверенным решением, что сам ни за что туда не полезет, Рики продолжил методично перебирать проклятые чешуйки.

Руки у него похолодели, озноб усилился. И вообще, от холода он стал как будто хуже соображать. Или не от холода. Он добрался уже до середины кучи, если считать напрямик, но ничего похожего на шипящие голоса и ужас не накатывало на него. К руке прилипла чешуйка, и он стряхнул ее. Она не отлипала.

— Ричард! — громко позвал его Поттер.

Рики услышал его, так, как будто при этом отдаляется, проваливаясь куда-то. Нечто рвалось в него. Перед глазами возник скалящийся Волдеморт, холодная неотвратимость. Но Волдеморта больше нет! А часть, отколотая от души, рвалась соединиться с целым. Ментальная пятка стучит по голове и ждет команды «Войдите!».

Потом Рики ничего не видел, а чувствовал себя так, словно он один в незнакомом месте, и нет ни одного близкого человека, к которому он мог бы обратиться. Ему сделалось до невозможности одиноко, так, что выть захотелось. Он как никогда стремился приобщиться к чему-то родному, и ничего такого в пределах досягаемости не находил. Фоном всему этому служило сожаление о том, зачем он вообще ввязался в это. Голос разума одиноко, но непреклонно вещал, что, пройдя через обновление, и сам он, и жизнь его станет лучше, прибудет сил, и холод одиночества отступит. Он должен был отрезать себе все пути к бегству, чтобы разобраться с этой, одной из многих, частью своей прежней трусости.

Холод. Совершенно необходим при местной анестезии. А лучше вообще оставаться без сознания, чтобы операция вживления прошла безболезненно.

Позднее ему сказали, что он вдруг покатился на спину.

— Перчатки! Какого черта этот олух не надел перчатки?! — то ли своя мысль, то ли чей-то крик.

Перемена была внезапной и ужасной. Ладно обожгло, затем снова и снова. Ненадолго он как будто пришел в сознание, и первое, что взволновало его: ох и разозлится старина Снейп за пренебрежение техникой безопасности. Как бы ни пришлось за такой подвиг полгода драить доспехи. Правда, Поттеру завуч «Слизерина» выскажет по этому поводу больше неприятных истин о взрослой ответственности, чем своему подопечному. Затем вдруг рука перестала болеть, и на мгновение юноша замер от ужаса, что ее отрезали. Нечеловеческим усилием он собрался и сжал кулак. Почувствовал, что с ладони стекает горячая жидкость, возможно, кровь.

Затем Рики снова провалился в ледяной кошмар. Кошмар, правда, оказался так себе: просто серо и холодно, и неподвижно, ничего больше. И время застыло, непонятно, сколько так продолжалось.

Когда Рики разлепил веки, факелы в его палате не горели. Всего лишь пара свечей, приглушенных зеленым абажурами, щадящими его зрение.

— Северус! — негромко позвала мадам Помфри; она, судя по всему, не отходила от пациента. И, хотя говорила она негромко, Рики все же поморщился. По возвращении из кошмара все казалось чрезмерно резким.