Шрифт:
Каливар еще раз осмотрел блестящую калошу и отдал ее Хольке, велел положить в баул.
– Если кто вторую калошу в лесу увидит, уж принесите, - попросил он.
– Пошли, Холька, у нас и без них дел немало.
И ушли банник с полудницей. А лешие остались.
Глава шестая.
– Теперь рассказывай, - потребовал Еропка.
– Рассказывай совершенно откровенно и обстоятельно, все, как есть: отчего тебя в такой жестокий ступор вогнало?
– Нету, - Ставр развел руками и криво улыбнулся. Была эта улыбка грустной и до неприличия беспомощной, что никак не вязалось ни с его должностью, ни со статью, ни с возрастом, ни с характером.
Могута и Еропка переглянулись. Оба одно и то же подумали: ступор у Ставра вроде бы и прошел, а мозги так и не выправились, непонятное бормочет, рано Каливара отпустили.
– Чего, нету?
– мягко спросил Могута.
– Ни одного зернышка. Ни единого.
– Какого зернышка?
– продолжал допытываться Могута.
Ставр молчал, будто не слышал вопроса.
– Ты не переживай, - стал успокаивать его Еропка.
– Может тебе водички ключевой дать? Хорошая у нас здесь вода, целебная, как панацея.
– Не хочу, - отказался Ставр.
– Ты что-то о зернах упоминал. Это, каких зернышек, говоришь, нет?
– Ставр жалобно поглядел на леших, сокрушенно покачал головой.
– Зерен лингко, которые уже собрали. Со всех пяти деревьев. Вот только то и осталось, что вы принесли, - и он показал крепко зажатые в ладонях мешочки.
– Как это, нету? Не могли они никуда деваться!
– не поверил Могута.
– Ты только не нервничай, успокойся, - Еропка подошел к Ставру вплотную, положил ему руки на плечи и заглянул в глаза.
– Ну, померещилось тебе, бывает такое, фантасмагория называется. А по простому, по нашему - мираж. На меня однажды тоже затемнение сознательности нашло, да такое, что я свои лапти разыскать не мог. Ха! Понимаешь, они в углу стоят, а я их не вижу, никак найти не могу. На месте наши зерна лежат, на полочке, в беленьких мешочках.
– Не знаю, - Ставр постепенно приходил в себя и жалкая улыбочка, так портившая его суровое лицо, исчезла. Перед ними уже опять сидел умудренный годами хозяин Леса.
– Куда-то девались, прямо средь бела дня. Сегодня утром были на месте. Когда с племяшами в землянке сидел, лежали мешочки. Потом они на болото ушли, а я с бадейкой по воду, на ключ. И не было меня здесь всего ничего. Туда сходил и обратно. И до вашего прихода, здесь на бревнах сидел, в землянку не заглядывал. А сейчас нету.
– Не может того быть!
– Еропка не то чтобы не поверил Ставру, а просто не мог себе представить, что драгоценные зерна исчезли.
– Нету...
Всегда неторопливый, степенный Могута сорвался с места и вбежал в землянку.
– Да там они! Морок это все!..
– запричитал Еропка и юркнул туда же.
Молодые лешие последовали за ними.
– Вот здесь они лежали, - показал Могута на небольшую светлую полку.
– Вот, прямо здесь. Я их вчера видел.
Пуста была полка, никаких мешочков, никаких зерен.
– Может, завалились, случайно упали, закатились куда-нибудь, лежат, скучают, нас дожидаются, - тараторил Еропка, сам не веря в это, потому что некуда были им ни завалиться, ни закатиться.
А он быстро и суетливо, ощупывал пустую полку, гладкую стену, пол...
– И, правда, нету, - Могута не искал, Могута застыл, не отводя глаз от пустой полки.
– Почему они у вас на самом виду лежали?
– спросил Бурята.
– Прятать надо. Это же такое добро. Нельзя его открыто держать.
– От кого прятать?!
– странно было видеть растерянного Могуту. Громадный леший стоял неподвижно и не сводил глаз с пустой полки.
– Здесь все свои. Чужих, у нас, в Лесу, не бывает. И взять их никто не мог.
– Но ведь взяли, - подтвердил очевидный факт Гудим.
– Ой взяли... Ой беда, беда... Что же теперь будет? Помогите нам Стрибог и Мокоша!
– ныл Еропка.
– Как оправдаемся, что скажем, как смотреть в глазоньки друг дружке будем... Это же каждое животное нас теперь упрекнуть может, каждый дикий зверь несознательный, каждая птица несерьезная...