Неизвестно
Шрифт:
– Но Дубники отведены для нашего отряда!
– заявил Оппенгеймер.
– Завертай, табе кажут!
– уже зло приказал легионер.
– И хоть до дъябла!
– Поварачивай, - мрачно сказал Ленька.
– Поедем в Совковщизну, а Зорину доложим.
Развернулись, до Совковщизны было всего полкилометра. Попрыгали с телег на краю деревни, разошлись по хатам. Забрехали собаки. Понемногу стали сносить в телеги зерно. Операция проходила достаточно тихо, пока не дошли до хаты Константина Воропая. Он сразу, как только взялись за зерно, поднял крик.
– Сколько можно грабить!
– орал Воропай.
– Вы, жиды, все берете, берете, а мне что, с голоду подыхать? Гроши платите! У вас золота шмат есть! А расписки ваши засуньте себе... !
– Замолчи!
– не выдержав, рявкнул Шолков.
– Не сдохнешь! Две коровы у тебя, три кабана, овцы. И живешь в своей хате. Будешь орать - хату спалю!
Воропай словно захлебнулся на полуслове, но глаза его просто горели от злобы и ненависти. Продотряд двинулся дальше, а Воропай, скрипя от злости зубами, сжимая в бессильной ярости кулаки, бросился в Дубники.
Хорунжий Нуркевич по кличке «Ночь», мрачно выслушал его гневную тираду о том, что «жиды грабят», и мольбы «ради пана Езуса Христуса» заступиться за честных католиков. Не выступить в роли защитника «польщизны» от комиссарских жидов было бы оплошностью, посчитал Нуркевич. Ничем не рискуя, можно прослыть защитником простых людей, воинственным радетелем за возвращение сюда Польши, о чем, конечно, мечтают во всех католических деревнях. И легионеры двинулись «освобождать» Совковщизну. Перекрыв выезды из деревни, легионеры в ночи открыли ружейно-пулеметный огонь.
– Немцы!
– крикнул Оппенгеймер.
– Или полицаи!
При первых выстрелах партизаны тотчас залегли возле телег, у плетней. Стрельба наступающим противником усилилась с обеих сторон деревни.
– Всем ко мне!
– крикнул Оппенгеймер.
– В подводы! Будем пробиваться! Лошадей в галоп! Ружейный огонь по сторонам!
Партизаны стали подползать к телегам. В это время со стороны каплицы «пана Юзефа» низко ударил пулемет. Стало ясно - туда соваться лбом - гибель. И с противоположной стороны подкатывала учащающаяся стрельба.
– Через дворы!
– крикнул Оппенгеймер.
– Уходим через дворы, в поле! За мной!
И первым вбежал в ближайший двор. Остальные - за ним. Отошли в поле метров на триста, залегли. Слышали, как прекратилась стрельба. Некоторое время выжидали.
– Раскин, Черняк! Сходите разведайте, что там!
– приказал Оппенгеймер.
Двое встали, пошли в сторону деревни. Через полчаса вернулись, громко разговаривая. Услышав громкую речь и понимая, что опасности нет, партизаны поднялись с земли - не май.
– Что вы разорались, как на рынке?
– недовольно окликнул их Оппенгеймер.
– Пустая деревня, - ответили разведчики.
– Ушли легионеры в Дубники и увели наших лошадей вместе с подводами и всем, что на них было.
– Так это были легионеры?
– зло спросил Оппенгеймер.
– Ну, псы, а не люди! Шагом марш за мной! Надо вернуть подводы.
И, выйдя на дорогу, нестройной толпой отделение двинулось в сторону Дуб- ников.
На этот раз пост у края деревни не стоял, и только на улице партизаны встретили легионеров, толпившихся возле их телег.
– Панове легионеры!
– громко обратился к уже заметившим их полякам Оп- пенгеймер.
– Произошло недоразумение - это наши телеги, партизанского отряда Зорина. Мы здесь на хозяйственной операции - верните имущество отряда и наших лошадей.
– Это такая ваша операция, продажные комиссарские жиды, - честных католиков грабить?!
– громко ответил ему высокий легионер и, расталкивая товарищей, подошел к Оппенгеймеру.
– Вы думаете, что все - Польши нет, и вы тут, пся крэв, хозяева? На нашей земле, да? Но еще Польска не згинэла, поки мы жиемы.
– И с размаху ударил Леньку в лицо громадным своим кулаком.
– Бей жидов!
– закричали легионеры и скопом набросились на партизан.
В темноте завязалась свирепая драка, но легионеров оказалось раза в три больше, чем партизан, потому они и одержали верх. Избитые зоринцы лежали на дороге, а легионеры, насев на каждого по двое-трое, связывали им руки и привязывали одного к другому. Потом легионеры долго ругались над лежащими, раскуривая самокрутки, после чего пинками заставили партизан встать и погнали их в дом крестьянина Шельвеля. Винтовки и гранаты разоруженных побросали в телегу.